Колье с лукавой змейкой - стр. 2
Комсомолец Филипп, вслушиваясь в речь, согласно кивал.
– …Но мы, члены Российского коммунистического союза молодёжи, выступаем за отмену не только частной, но даже личной собственности. Мы не хотим брать в светлое будущее груз мелкобуржуазной психологии. И для примера трудящимся массам создаём коммуну, где будем вместе жить, трудиться, отдыхать, и где у нас будет абсолютно всё общее.
– Абсолютно всё? – весело спросил кто-то из зала
– Абсолютно! – подтвердил секретарь Шкурыба. – Работа, пища, предметы труда, культуры, быта и даже общие дети.
– Как дети? – раздался изумлённый женский голос.
– Да, товарищи. У нас будут общие дети, а также жёны и мужья, как это уже провозглашено в некоторых передовых коммунах. Каждый коммунар имеет право на любовь с любой коммунаркой…
Секретарь Шкурыба, не удержавшись, посмотрел-таки на открытую Нюсину шею и к своему удивлению не сбился, а наоборот, ощутил прилив воодушевления.
– …и каждая коммунарка – на любовь с любым коммунаром, не связывая при этом друг друга какими-либо обязательствами. Мы должны покончить со старым понятием семьи, ибо желание иметь только тебе принадлежащего супруга есть проявление инстинкта частного собственника. А в новом обществе не должно быть ситуации, когда, к примеру, тобой помыкает жена, – голос у секретаря Шкурыбы предательски дрогнул, – и ты ничего не можешь с этим поделать. Как неоспоримо доказал в своих трудах один из основоположников научного коммунизма товарищ Фридрих Энгельс – у обезьяны, когда она решила стать человеком, отпал хвост. Точно так же, товарищи, должно исчезнуть понятие семьи, которое давно является атавизмом и рудиментом, то есть пережитком прошлого.
Слушая речь, комсомолец Филипп продолжал кивать, и Лизанька неодобрительно и слегка обиженно на него посмотрела. Повернувшись к жене, Филипп смутился и пожал плечами.
– Товарищи! – почти прокричал секретарь Шкурыба. – Кто за создание коммуны на базе нашей комсомольской ячейки прошу голосовать!.. Один, два, четыре… так… двенадцать… пятнадцать… И всё?
За будуарным столиком Нюся заскрипела пером, занося в протокол количество проголосовавших.
– Хорошо, кто против?
Лизанька решительно подняла руку вверх. Покосившись на жену, руку поднял и Филипп.
– А остальные воздержались? – допытывался секретарь Шкурыба. – Что ж, товарищи, мы видим, многие из нас ещё не свободны от старых представлений. Предлагаю тем, кто голосовал против…
Входная дверь распахнулась, впустив в зал женщину с тугим узлом волос на голове и закатанными рукавами тёмно-коричневой кофты. По тому, как женщина вошла – неспешным, тяжеловатым, командирским шагом – по тому, как оглядела зал и заставила вытянуться в струнку секретаря Шкурыбу, было ясно, что портупея этой женщине подошла бы гораздо больше, чем самому Шкурыбе, который, промямлив: