Когда расцветает Протея. Том 2. Сурианская Дева - стр. 17
- Сумиха, (Медведь), - сказал он Трезоре, - Су-ми-ха, - повторил по слогам. Так делала Тея, учила дочь языку. Правда, михтийскому. Хотя и хорнийский приходился Трезоре родным. Так пусть же первое слово малышки звучит на его языке!
Медведь ушёл скитаться вдоль берега. Какая-то из пассажирок решила устроить обед на борту, и запах привлёк одинокого зверя. Гребцы снова сели на вёсла, и Эол усмехнулся, увидев, как девушки вьются вокруг. Все они были похожи на Зуру! Он видел отличия только вблизи, но всё равно не давал им Трезору. Девочка слишком ему дорога, чтобы вручать её в руки любой, даже самой заботливой женщины.
- Яс хмэтаре ин, ина люх сы ху хэмаль, (Я убил её, она больше тебя не обидит), - сказал он Трезоре, хотя та понимала едва.
По небу текли облака, обгоняя их лодку, указуя им путь. В этом месте река расширялась и движение мутной воды позволяло почти не грести. Эол в жизни не видел реки полноводнее! Очевидно, что Нерна являлась проматерью всех горных рек. Но куда устремлялась она, куда торопливо несла свои воды? Эол не пытался предоставить себе океан. Что это? Много воды, и отсутствие берега. Как осознать, что собой представляет такая задумка Богов? В его голове возникали куда более важные мысли. Что он скажет родным? Как оправдает свою непригодность? И сможет ли милая кроха простить его скорый отъезд?
Молоко вполне ожидаемо скисло. Он отхлебнул, покривился, но выпил ещё. А вот Трезора не стала! Она воротила свой маленький нос и расплакалась, когда пара капелек все же попала к ней на язык.
- Хэй, намых! (Эй, смотри) - Эол проглотил у нее на глазах, стараясь на сей раз не поморщиться, и сунул Трезоре под нос воняющий кислым кувшин, - Ху исанерок! (Ты попробуй).
Но Трезора громкими криками осудила его неразборчивость в пище. В этот раз он не мог успокоить её очень долго, и других пассажиров ничуть не тревожила эта беда. Женщины с жалостью взглядывали на отца-одиночку, что отчаянно тряс свое чадо, желая его усыпить. Эол уже думал проверить, вдруг в груди у кого-то из них молоко? Он и вправду отчаялся! Слова его глохли в потоках безудержных слез. Казалось, ничто не способно утешить Трезору.
Он мог убивать! И ловко орудовать собственным телом, сотни раз выходил победителем в абсолютно неравном бою. Мог биться с врагами один на один… Но этот бой был позорно проигран! Эол знал о детях так мало. Что все они пьют молоко, и громко кричат выражая своё недовольство. Всё было против него! Эта лодка, в которую их усадила судьба. Эта жара, из-за неё скисло всё, до последнего. Весь этот про́клятый мир, что оставил его одного! Сперва отобрав господина, затем госпожу. А теперь он, похоже, нацелил свой взор на Трезору?