Кодекс - стр. 45
Филипп достал трубку и набил из фирменной табакерки «Данхилл», которую извлек из кармана купленного в модном магазине костюма сафари. Не спеша раскурил и, выпустив струю дыма в жужжащую массу москитов, стал смотреть, как в ней образовалась брешь, которая тут же сомкнулась, как только дым рассеялся. Москитовый берег оправдывал свое название, а репеллент, который Филипп нанес на одежду и кожу, почти не защищал. Зато был маслянистым и пугающе пахучим, наверное, проникал в кровь и отравлял организм.
Филипп пробормотал проклятие и снова затянулся. «Черт бы побрал отца с его штучками».
Он снова пошевелился, но так и не нашел удобной позы. С носа пришел Хаузер и растянулся рядом. Он пах не антимоскитной бурдой, а одеколоном и казался настолько же свежим, насколько вспотевший Филипп мучился от жары.
– Гонз целый день искал следы Макса. Узнаем больше, когда завтра доберемся до Пито-Соло.
– Как они могут искать следы на реке?
– Искусство, Филипп, – улыбнулся Хаузер. – Где-то срезанная лиана, где-то след от лодки на берегу или отметина в песке под водой там, где стоял кол, к которому привязывали суденышко. Течение настолько медленное, что следы на дне остаются неделями.
Филипп раздраженно пососал мундштук. Он выдержит эту последнюю пытку отца, зато потом будет наслаждаться свободой. Свободой жить той жизнью, которую хочет вести, – не слушать наставления и упреки старого зануды и не ждать мелочных подачек от новоявленного Скруджа[15]. Филипп любил отца и в глубине души переживал его болезнь и смерть, но это не меняло его отношения к странной проделке старика. Отец за свою жизнь совершил много бредовых поступков, но этот превзошел все остальные. Достойный прощальный жест Максвелла Бродбента.
Филипп курил и смотрел, как четыре солдата на носу играли засаленными картами. Другая лодка с восемью солдатами на борту плыла в пятидесяти ярдах впереди, и за ней по воде стлался грязный след выхлопа. Главный «следопыт» Гонз лежал на носу лодки на животе, внимательно смотрел в черную реку, иногда макал в воду палец и пробовал на вкус.
Внезапно один из солдат на носу их долбленки крикнул и, вскочив, принялся взволнованно показывать на что-то плывущее по воде. Хаузер бросил на Филиппа взгляд, поднялся, вытащил прицепленное к поясу мачете и полез на нос. Лодка повернула к барахтавшемуся в реке зверьку. Хаузер встал поудобнее, расставил ноги и, когда каноэ поравнялось с отчаянно боровшимся за жизнь животным, наклонился, быстро рубанул по воде тесаком и вытащил существо, напоминающее крысу величиной в два фута. Удар его почти обезглавил – голова держалась на лоскутке кожи. Зверек дернулся и затих. А Филипп испытал смутное чувство страха, когда Хаузер швырнул трупик в его сторону. Мертвое тельце шлепнулось о дно, голова оторвалась и, разбрызгивая кровь и скаля желтые крысиные зубы, покатилась к его ногам.