Кодекс - стр. 47

– Ну, как я выгляжу? – спросила она, поворачиваясь.

– Как в парандже.

Девушка закатала вверх сетку и сняла шляпу.

– Вот так-то лучше.

– У меня не выходит из головы ваш отец. Судя по всему, он был эксцентричным человеком, – заметила она, кинув перчатки и шляпу на диван. – Расскажите мне о нем. Вы не сердитесь, что я спрашиваю?

Том вздохнул:

– Когда он входил в комнату, все поворачивали головы в его сторону. Он излучал нечто особенное – властность, силу, уверенность в себе. Не могу сказать, что именно. Люди благоговели перед ним, даже если понятия не имели, кто он такой.

– Я знаю этот тип людей.

– Куда бы он ни поехал и что бы ни делал, его повсюду преследовали журналисты. Иногда папарацци дежурили у наших ворот. И когда мы выходили в школу, чертовы фотографы гнались за нами по всему старому шоссе Санта-Фе, словно мы – принцесса Диана или кто-то в этом роде. Смешно!

– Да, неприятно.

– Иногда не столько неприятно, сколько забавно. Его женитьбы всегда производили фурор – люди качали головами и цокали языками. Отец брал в жены исключительно красивых женщин, но ни одну из них до этого не видели на публике. Никаких актрис или моделей. Моя мать, например, до замужества работала в приемной зубного врача. Отцу нравилось внимание. Время от времени он набрасывался на какого-нибудь папарацци, а потом возмещал ущерб. Отец гордился собой. Был, как Онассис, больше, чем сама жизнь.

– Что произошло с вашей матерью?

– Умерла, когда мне было четыре года. Она была единственной из его жен, с которой он не развелся. Полагаю, не успел.

– Простите, что затронула эту тему.

– Я ее почти не помню – только на уровне чувств, ощущение теплоты и ласки.

Сэлли покачала головой:

– Все равно не понимаю: как ваш отец мог таким образом поступить со своими сыновьями?

Том опустил взгляд на карту.

– Он хотел, чтобы все его поступки и все, чем он владел, было из ряда вон выходящим. Это относилось и к нам. Но мы не оправдали его надежд. И вот его последний вздох – скрывшись с богатством, отец попытался принудить нас совершить нечто такое, о чем еще долго судачил бы мир. Чем он мог бы гордиться. – Том горько рассмеялся. – Если об этом деле пронюхает пресса, поднимется потрясающий шум. Просто грандиозный. Шутка ли – где-то в Гондурасе спрятано богатство на полмиллиарда долларов. Сюда сбегутся толпы народа со всего света и начнут искать.

– Должно быть, трудно жить с таким отцом?

– Нелегко. Не могу припомнить, сколько теннисных матчей мне пришлось сыграть, когда он поднимался и уходил до окончания, потому что не хотел наблюдать, как я проигрываю. Он был беспощадным шахматистом, но, когда брал над нами верх, бросал игру. Не терпел, чтобы мы сдавались даже ему. Когда мы приносили домой отметки, отец никак их не комментировал, но по глазам я видел, что он разочарован. Все, что было хуже круглых пятерок, казалось ему катастрофой. И он не мог себя принудить об этом говорить.