Казаки в Абиссинии - стр. 25

Я видал и территориальные английские войска. Изящно и эффектно одетые в свои ярко-красные однобортные мундиры с золотыми пуговицами, в синих шапочках, лихо заломленных набок, в рейтузах и белых кушаках с золоченой бляхой, с хлыстиком в руке, красивые и бравые, почти мальчики, большинство безусые, королевские солдаты производят хорошее впечатление. То в них дорого, что каждый из них щеголяет мундиром, гордится им, каждый из них как будто с восторгом объявляет всему миру: «Я солдат королевы – смотри на меня!» И есть на что посмотреть. Я видал, как пьяный солдат ночью входил в трактир. Сколько самоуверенности, сколько гордости мундиром, не допускающей мысли, что он может быть грязен или смешон, – и он не был ни грязен, ни смешон, ни жалок.

Я видал их на гауптвахте при исполнении караульной службы. В красивом белом шлеме с золотым шишаком на конце, затянутый в свой алый мундир, часовой лениво ползал с ружьем на плече. Потом он остановился и взял ружье к ноге – без отчетливого приема, но изящно. Видал я еще вестовых верхом на лошадях и солдат на работе в лагере. Посадка английская с широко отставленными шенкелями не производит впечатления прочной посадки. Лошади арабские, телом не щеголяют, мелкорослы, но чистка доведена до идеала. А как блестит медь набора, в каком порядке седло! И в седле солдат смотрится молодцом. Ездят они облегченной рысью, но болтают ногами.

И на работе одетые в особые холщовые куртки и серые рейтузы солдаты имели тот же подтянутый вид. Словом, они были «английской» вещью, может быть, и слишком дорогой, но зато добротной и изящной.

К достопримечательностям Александрии относят: вид на Нил, памятник Магомету-Али, музей, сад Антониадиса и арабский квартал.

Смотреть на Нил и гулять по волшебному саду Антониадиса я ходил со всей командой. Это верст восемь ходу. Одевши казаков в белые рубашки и белые длинные шаровары, в белые фуражки, я вышел с ними рано поутру 28 октября. По улицам города шли маленькими группами человек по пять, шагах в десяти – двадцати друг от друга. Когда же вышли на ровное гладкое шоссе, обсаженное синеватой громадной туей, я построил казаков по шестеро, вперед стал запевала, и пустынная африканская местность огласилась громкой маршевой солдатской песней. Маленькие арабчата с удивлением смотрели на здоровых бородачей, одетых во всё белое и маршировавших в такт залихватской казачьей песне. «Ой, хмель мой, хмелек» – отдавалось по берегу Нила, раздавалось в роще финиковых пальм, в тени банановых огородов, и родные картины, картины далекого севера, невольно рисовались в возбужденном песнью мозгу.