Катись, бывший! - стр. 33
Я не конченый дебил.
Как-то они жили без меня четыре года и от голода не умерли. Мне не стоит ругаться с воробушком. Слишком хорошо знаком ее нрав. Пересеку границу там, где: «Мне лучше знать, Лазарев!» и пиши пропало. Аня повесит на гнездо амбарный замок и на пушечный выстрел не подпустит к птенчику.
Засовываю поглубже возмущение из серии: «Как вы жрете эту отраву?». Обращаюсь в слепого.
Мантра успешно срабатывает на входе, стонет в вонючем отделе кисломолочных продуктов, скрипит, когда Аня тянется за подгнившей картошкой. Но как только Кирилл хватает пожухлый недозрелый мандарин, выращенный в темном подвале с крысами, не выдерживаю.
— Мозня? — хлопает длинными ресницами и мнет липкий фрукт.
Стараюсь не выдать горького отвращения. Усаживаюсь на корточки и аккуратно выдираю из цепких пальчиков предмет моих кошмаров на ближайшие полгода. А сын возмущенно сдвигает бровки.
— Дяй!
Напряженно сопит. Кажется, скоро посыплются слезы.
В панике оглядываюсь, ищу норовистого воробья. Аня одним глазом смотрит в цифры на весах, а другим злобно косится в нашу сторону. От вида ее поджатых губ в груди неумолимо теплеет, и я резко отворачиваюсь.
Не время. Не место.
Нет ничего хуже, чем испортить без того напряженные отношения с матерью своего ребенка.
Выуживаю из кожанки упаковку влажных салфеток и хитро прищуриваюсь.
— Сейчас ручки вытрем и отдам, — вру Кириллу. — Хотя-а-а, есть другое предложение.
Заговорщицкий шепот срабатывает безотказно. Сын восторженно приоткрывает рот и наклоняется ближе. Не хочет пропустить ни слова из того, что я скажу.
Невероятная нежность окутывает с головой. Тянет зацеловать маленького ангелочка.
Интересно, каким он был раньше?
Тоска охватывает сердце. Столько упущенных моментов. Я не держал на руках новорожденного сына, не видел его первые шаги. Не слышал, как он плакал, когда резались зубки. И его первым словом стало не «папа».
— Не хочешь, чтобы папа сегодня приготовил ужин?
— Сям? — подозрительно смотрит.
Уверенно киваю и чувствую на затылке пронзительный взгляд Ани. Ощущение, будто лазером кто-то выжигает крохотную точку в попытке добраться до содержимого черепной коробки.
Что за вредная птичка? Я изо всех сил держу коня в узде. А она специально нарывается.
Сама!
Потом начнется: «Здрасьте, я Настя, куда приляжете? Сеанс клюводрочева вашего мозга оплачен и возврату не подлежит».
— А ты умеесь?
— Ну-у-у…
— Как дядя Лег?
— Скорее, как тетя Лена.
— Сойдет, — удовлетворенно причмокивает Кирилл и протягивает ручонку. — Мама, сегодня нас кормит папа!
Вишневый аромат дразнит рецепторы, а роскошная шевелюра воробушка лезет в нос. Нет, невыносимо! Такими темпами даже буддийский монах нарушит все обеты. Мне теперь прищепку с собой носить?