Камертон (сборник) - стр. 5
Официанты убегают. Дверь в ресторан захлопывается. Свет гаснет.
Меня кладут на носилки, загружают в машину.
Взвыла сирена, «Скорая» сорвалась с места.
– Апоплексический удар, – бормочет поэт разбитыми губами.
Ползёт к двери ресторана. След за ним кровавым пунктиром. Присматриваюсь. Да, точно! Это – я!
Оказывается, увезли – поэта!
Пытаюсь приподняться, с силой царапаю дубовую дверь. Запах сандалового дерева плывет, возбуждает. В горле пересохло.
Женский голос зовёт тихо, вкрадчивой, зыбкой мелодией. Завораживает.
Просыпаюсь в ужасе. Из-под ногтей, брусничкой, алые капельки крови. Всю спинку кровати исцарапал. Больно – невыносимо.
Журавля танцующего покорябал сильно, хвост ему подпортил.
Всё ясно! Войну мне объявил невидимый дух подруги…
Ящички сложил в пакет, замотал скотчем. Остались два зияющих квадратика в столбиках. Попрыскал внутрь мужским дезодорантом. Потом что-нибудь придумаю с ними.
С трассы свернул в молодой ельник. Ямку вырубил топориком для мяса. Прикопал. Замаскировал. Избавился от беспокойства. Стою, курю.
Лёгкий ветерок оглаживает мой возбуждённый организм. Отпускает медленно. Дышится глубоко. Хорошо!
Впервые за несколько дней улыбаюсь.
Выезжаю на шоссе – женщина стоит. Голосует. Краси-и-и-вая! Волосы до плеч чёрной лавиной. Лицо слегка удлинённое. Глаза крупные, тёмные. Ресницами, как опахалами, взмахнула пару раз. Талия – двумя ладонями обхватить, без напряга, свободно. Бёдра крутые. Что-то восточное в ней просматривается.
Мне такие нравятся.
Едем, разговорились. Смеёмся. Показалось – или где-то её видел?
Испытали койку на прочность, устойчивость, прогиб. Не шелохнулась, не скрипнула, не вскрикнула коечка. Не подвела в ответственный момент.
Скала!
Повернулась ко мне спиной «царица шамаханская». Затихла.
А я лёг на спину. И сразу начался аукцион. Торгуюсь яростно!
Во сне.
Вскочил среди ночи – ни-ко-го!
Дуст
В последнее время начальник отдела снабжения благоволил ко мне.
Я понимал – присматривается.
И я старался, даже задерживался по вечерам, вникал. Хотелось лучше сделать свою работу.
Рад был в городе приткнуться. Чтобы хорошо и надолго. Не сильно пригибался, но и не выпячивался, где не требуется.
Нравилось это дело. Снабжение. Всё лимитировано, фонды, расписано на уровне министерства до гвоздика.
Нет ничего, не достать просто так, а тут прикинул, там переговорил. Поулыбался – разве убудет? Созвонился, встретился с кем-то, и, кажется, из ничего, вдруг, а сдвинулось, закрутилось.
В грудь стучать кулаком не стану. А вот смотрю на новую продукцию, думаю: ведь работяге невдомёк – как это складывалось? У меня свои механизмы, колёсики, пружинки задействованы. Моё дело – вовремя его обеспечить всем необходимым, чтобы не отвлекался, не нервничал. Выдавал «на гора» продукцию, план гнал для страны.