Избранное - стр. 60
– Да время-то уже около одиннадцати, – ответила Алла.
Ничего такого она не сказала, но он сразу что-то почувствовал. Шел рядом с ней и молчал, решая, что будет сейчас делать.
– А мое окошко вон с той стороны, – сказала Алла.
Они обошли дом. Тропинка там была скользкая и грязная. Алла шла впереди, он чуть отстал. Она повернулась к нему и сказала:
– Все у нас дрыхнут. Может тихонечко у меня посидеть.
– А соседки как? – не понял он.
– Да нет никого. Одна соседка на той неделе уехала, а другую в больницу положили.
– А что ж ты не сказала? – удивился Китанин.
Стеклянная дверь была не заперта. Они вошли на веранду, заставленную железными сетками от кроватей, тумбочками и пирамидами стульев. Дверь в коридор светилась широкими щелями. Алла дернула ее на себя, просунула руку и сбросила накинутый с внутренней стороны крючок.
В комнате Аллы стоял шкаф и три железные кровати. Две были застелены, а на третьей лежал полосатый матрац. В стеклянной банке на высокой, облезлой тумбочке стояли цветы.
Алла достала кипятильник и налила в стакан воду из графина.
Она суетилась, раскладывала на тумбочке печенье и конфеты, а он сидел напротив и расспрашивал ее обо всем, что приходило в голову.
Допил чай, поставил пустой стакан на подоконник и прошелся по комнате. Пол сильно скрипел, кое-где хилые доски прогибались.
Стоял у окна, заглядывая за чуть сдвинутую занавеску, и говорил, что ветер затих, но вроде бы начался дождь. Алла подошла к нему. Он положил руку ей на плечо, но к себе не прижал. Она чуть помедлила и вроде бы нехотя прильнула к нему сама.
Он подвел ее к кровати и стал раздевать. Она отстранила его и начала раздеваться сама. Он шагнул к ней, совсем обнаженной, наклонился и поцеловал в красивую стройную грудь.
Положил ее рядом с собой, целовал, гладил полные бедра и ждал, когда она прикроет глаза и застонет. И чувствовал, что она никуда от его прикосновений не уплывает.
Он ждал терпеливо. Ждал, пока не понял, что только измучается сам, – она не чувствовала ничего. И тогда он положил ладони ей под плечи и прижался к ее щеке.
Она так и не забылась, не потеряла себя ни на мгновение, а когда он перевернулся на спину, чуть приподнялась на локте, водила мизинцем по его лицу и говорила:
– Ты колючий такой. У меня теперь, наверное, раздражение на лице будет.
Он молчал и думал: «А ведь дернет ее, наверное, спросить, как мне с ней было…». Но он не угадал.
– А тогда-то я тебя и не замечала, – сказала Алла.
– Да? – он удивился искренне. Это его даже обидело. Прекрасно понимал, что обижаться глупо. Но ведь до сих пор в глубине души считал, что в те времена нравился ей. И он подумал: «Вот так… Век живи – век расстраивайся».