История России в современной зарубежной науке, часть 1 - стр. 30
В необычном, новом ракурсе, с точки зрения искусствоведа рассматривает жизнь российского общества в годы Первой мировой войны американский историк А. Коэн (46). На его взгляд, появление русского модернистского авангарда стало результатом интенсивной общественной и культурной жизни в стране, свидетельством ускоренного развития гражданского общества, на что оказала стимулирующее воздействие военная пора. Прежде в научной литературе российское гражданское общество этого периода или недооценивалось, или совсем не принималось во внимание. Но именно напряжения военного времени усилили и те тенденции в общественной и культурной жизни, которые существовали до августа 1914 г. В частности, в 1915– 1916 гг. художественные салоны побили все рекорды по выставкам и продажам художественных произведений.
Проблемы русской исключительности пересматриваются и в связи с переосмыслением теории модернизации (152), занимающей одно из ключевых мест в объяснении предпосылок революции 1917 г. Книга американского ученого Дж. Гранта, новационная уже по избранной теме – первое исследование в зарубежной историографии деятельности одного из столпов российского бизнеса А.И. Путилова, справедливо аттестуется С. Маккеффри как бросающая вызов «принятым идеям о русском капитализме в конце старого режима». В унисон высказываются и другие специалисты. Так, в аннотации на эту монографию отмечалось: «С появлением капиталистической системы в Российской Федерации в 1990-х гг. научные дискуссии о характере российского капитализма оживились». Вышедшая в свет книга Дж. Гранта – «главный вызов общепринятой мудрости о характере русской экономики в годы, предшествовавшие большевистской революции». О том, что это исследование вносит новое в дебаты о капитализме в России, пишет и американский профессор Т. Оуэн (93).
Дж. Грант высказывает мысль о том, что роль государства, даже в таком, казалось, зависимом от него предприятии, как Путиловский завод, преувеличивается (93, с. 5). Пример промышленного гиганта показывает, что эта акционерная корпорация действовала и развивалась в рыночных условиях так же, как крупное предприятие в Европе и США. Несмотря на различия в правовой сфере и политической системе с западными государствами, рыночные отношения определяли деятельность компании и в самодержавной России – она успешно функционировала и «процветала при самодержавном государстве» (93, с. 150, 151)19.
С этих позиций Дж. Грант и оценивает историографию российского предпринимательства, экономического развития страны. История российского бизнеса фактически еще не написана. А немногие исследователи, которые им занимаются, в основном изучают крах буржуазии в целом, последовавший в 1917 г., а не конкретных ее представителей и их бизнеса до революции. Историки заворожены этой трагической концовкой, и она сказывается на их изысканиях. Явное предпочтение в исследованиях отдается московским предпринимателям, их политической деятельности и амбициям, в ущерб петербургским, чья история заслуживает не меньшего внимания, учитывая их роль в модернизации России (93, с. 10, 11). Авторов даже новейших исследований Т. Оуэна и С. Маккеффри меньше интересует деловая практика предпринимателей, чем капитализм как система. Вписывая предпринимательство Путилова в эту систему, в экономическое развитие России, автор прослеживает эволюцию теории модернизации с ее «основоположника» А. Гершенкрона, считавшего, что индустриализацию в основном проводило государство, и Россия являла собой пример не столько исключительности, сколько отсталости в индустриализации. Р. Гатрелл и П. Грегори показали, что А. Гершенкрон преувеличил роль государства в промышленном развитии. Дж. Маккей выяснил, что частные предприятия играли заметную роль в привлечении иностранного капитала.