История России в современной зарубежной науке, часть 1 - стр. 29
Автор рассматривает «культурный национализм» как своеобразную форму славянофильства, содержанием которого был прогресс. Славянофилы занимали свою «нишу» в обществе и отличались от либеральных националистов тем, что имели свой взгляд на то, как идти к прогрессу, – через моральное и социальное обновление и не сторонясь демократической политики.
Повышенное внимание зарубежные историки обратили на книгу Р. Крюса (52). Он исследует все аспекты противоречивых отношений власти с исламом во многих регионах в 1780–1917 гг. Основные источники, используемые Крюсом, это судебные отчеты и ходатайства, представленные мусульманами в учреждения царской администрации.
Вывод Крюса о том, что в течение всего этого периода для большинства исламских общин империи политика государства в области религии была вполне приемлемой (52, с. 349), и что они находили общий язык с государством и понимали друг друга, вызвал критические замечания рецензентов за мягкость тона в отношении политики государства18.
В США историей религии и церкви в России плодотворно занимаются Г. Фриз, П. Валери, В. Шевцова, Н. Кизенко, К. Чулос и др., которые, как и их российские коллеги, пересматривают роль церкви в истории позднеимперской России. В 2008 г. увидела свет книга Дж. Хедды (101), в которой, как и в ряде исследований историков нового поколения, показано, что в конце XIX в. священники отнюдь не представляли собой консервативную промонархическую массу. Напротив, высокообразованные прогрессивные священники под влиянием современных теологов, таких как архимандрит Федор (Бухарев), активно работали с паствой, создавали и руководили воскресными школами, приютами, домами призрения и т.п., примиряли последствия модернизации и веру.
Одна из спорных проблем касается понятия «народной религии», противостоящей религии «официальной». Но, как признают сами историки, пока это еще очень мало исследованная тема. Истории церкви московского и имперского периодов, ее деятелям, расколу, религиозным сектам посвящена большая литература.
Многое по-новому видится в истории России и авторам сборника с характерным названием «Россия в европейском контексте. 1789– 1914. Член семьи» (194), в котором они приходят к выводу, что Россия, при всех ее особенностях, – «типичная европейская страна» (194, с. 6).
Статья одного из редакторов сборника, профессора М. Меланкона, «Взгляды России на настоящее и будущее. 1910–1914: Что говорит нам пресса» (автор проанализировал более ста различных российских газет того времени) – попытка переосмысления прошлого России в русле новой культурной истории (147). В статье освещаются представления русского общества о политике, правах человека, экономическом развитии, гражданском сознании, его взгляды на рабочий вопрос в предвоенные годы. И хотя автор отмечает, что традиционная интерпретация углубляющейся пропасти между правительством и обществом верна, он, однако, видит и несходство между суждениями историков и российской действительностью тех лет (147, с. 203). По мнению М. Меланкона, российское общество считало, что во всех сферах деятельности страна развивается в соответствии с западными, европейскими моделями. О «специфическом русском пути», о «русской идее» во всех исследованных газетах не было и речи. Более того, пресса и другие общественные дискурсы уделяли мало внимания автократической культуре, темным массам и социальной фрагментации. У автора есть некоторые сомнения в том, что высказанные в прессе соображения адекватно отражали реальность. Возможно, было и смешение отвлеченного философствования на страницах газет с реальной действительностью. Но он тем не менее констатирует: «Во всяком случае мы исследовали новое гражданское сознание до формирования каких-либо теорий о предреволюционной России» (147, с. 222). В том же ключе пишут и другие участники сборника. Так, немецкий историк Л. Хефнер, проведя сравнительный анализ различных русских обществ с европейскими, подчеркнул, что это сравнение не только не выявляет уникальности и отсталости страны, но, напротив, показывает быстрое развитие в стране буржуазной культуры (194, с. 151). Исследования России предвоенного времени, по заключению М. Меланкона, оттеняют роль Первой мировой войны как истинной разрушительницы империй, а событий 1917 г. – как объясняющих приход к власти большевиков (147, с. 222).