Истоки современной политической мысли. Том 2. Эпоха Реформации - стр. 60

Наиболее ясное выражение этот пацифизм находит в так называемом Шлейтгеймском вероисповедании, составленном в 1527 г. после серии дискуссий в пограничном городе Шлейтгейме между швейцарскими и немецкими анабаптистами, которые встретились для согласования своих взглядов (Clasen 1972, pp. 43, 49). Главным для них было убеждение, что, хотя «меч от Бога», он все же дан «вне совершенства Христа» (Schleitheim Confession of Faith 1968, p. 133). Светские власти не являются частью возрожденного мира и существуют лишь в силу печальной необходимости в принуждении грешных людей. Поэтому, несмотря на то, что аппарат светской власти необходим для сохранения мира среди невозрожденных, праведные в нем не нуждаются, поскольку очищены от грехов светом Духа Святого и являются общиной избранных в невозрожденном мире. Поэтому анабаптисты вполне логично настаивали на том, что не церемонясь называли «отделением от скверны» (p. 131). Бог заповедал им «покинуть Вавилон и мирской Египет», так чтобы «мы не имели с ними братства» и «не разделяли боль и страдания, которые нашлет на них Господь» (p. 132). Результатом стала совершенно аполитичная политическая вера: анабаптисты отказывались брать в руки оружие и пользоваться любыми «нехристианскими, дьявольскими орудиями насилия», заявляли, что «не пристало христианину служить магистратом», не признавали судов и того, чтобы «брат судил брата», не соглашались платить военный сбор, не признавали существующие законы о собственности и уклонялись от участия в любых гражданских или политических делах (pp. 133, 134–135; ср. Clasen 1972, pp. 174–175).

Таким образом, они пришли к полному неприятию стремления Цвиккауских пророков поставить под контроль светские власти, а также склонности Лютера и Цвингли к пассивному подчинению власти. Как только Гребель и его последователи усвоили смысл «Проповеди перед князьями» Мюнцера, они послали ему письмо с обвинениями в опасном непонимании Евангелия и призвали встать на пацифистскую позицию, которую сами занимали. «Если ты защищаешь войну, – писал Гребель[41], – то умоляю тебя прекратить это сейчас же ради общего спасения всех нас» (Grebel 1957, p. 84). «Евангелие и его приверженцы не должны быть защищаемы мечом и не будут так себя защищать», поскольку «истинные христианские верующие – овцы среди волков, овцы для заклания» (p. 80). Таким образом, воинственность Мюнцера осуждается по ортодоксальной лютеранской причине: все истинные христиане должны принимать судьбу и не противиться ей: «они должны креститься в муки, скорбь, гонения, страдания и смерть» (p. 80). Но это не означает, что Гребель симпатизирует политическим взглядам Лютера. Он пишет с величайшим презрением о попытках Лютера снискать расположение князей, «с которыми связал свое Евангелие» (p. 83). Гребель также настаивает, что и остальные «ленивые ученые и теологи Виттенберга», покрыв себя позором, не смогли понять главной истины, касающейся политической жизни: истинные христиане, желающие «держаться одного лишь Слова и править одним Словом, должны порвать все связи с невозрожденными правителями невозрожденного мира» (pp. 78, 80). В результате, пытаясь найти позитивную политическую теорию в высказываниях Гребеля, Манца и Губмайера, мы обнаруживаем всего лишь набожное упование на то, что, когда все люди будут осенены Духом Святым, правление людей сменится правлением любви.