Император и трубочист. Том 2. Дворянин - стр. 33
Вряд ли здесь на ум композитору… ну или поэту, с которым он будет сотрудничать, придут подобные строки – здесь всё-таки Урал, а не среднерусская равнина или петербургские болота. Так что с полями, да ещё и «чистыми», тут куда как хуже, зато гор и лесов достаточно. Впрочем, с лесами сейчас по всей России хорошо… Читая письмо, Данька улыбался и приговаривал про себя: «Ай да Николай – моя школа!»
На следующий день бывший майор разбирался с художниками, составив им целую программу, согласно которой они сначала проведут несколько дней, делая зарисовки на заводе, на который как раз приползла на обслуживание «кракозябля», затем, когда её обслуживание закончится, вместе с ней вернутся на стройку и сделают зарисовки там, выбирая, естественно, наиболее живописные места, а после этого – отправятся на Салдинскую дорогу и уже на ней будут рисовать нормально действующую дорогу с капитальными мостами и кое-где оставшимися весьма живописными временными эстакадами, а так же паровозами, тянущими длинные грузовые составы. Плюс он раскрутил их на то, что в советском изобразительном искусстве именовалось: «Портреты людей труда».
Поначалу художники отреагировали на его идею весьма прохладно. Они вообще были слегка раздражены этой поездкой. Стипендиатов Академии художеств обычно отправляли учиться живописи в солнечную Италию, а вот их группе не повезло – их откомандировали в эту ужасную российскую глушь. На Урал. Так что «Портреты людей труда» у них особенного энтузиазма не вызвали… Но когда Даниил пообещал, что через Николая выбьет из академии заказ на большую академическую картину «Строительство Уральской горнозаводской дороги» размером где-то с пока ещё не написанное «Явление Христа народу» – всё резко поменялось. Потому что такие полотна считались вершиной художественной карьеры. И возможность получить подобное сейчас, практически на её старте, дорогого стоило. А когда он наконец развязался с художниками, к нему подошёл немного полный господин гражданского вида.
– Добрый день! Разрешите представиться – штаб-ротмистр в отставке 3-го Сумского гусарского полка и служащий Министерства иностранных дел по Азиатскому департаменту Павел Львович Шиллинг.
Данька недоуменно воззрился на него.
– М-м-м… чему могу помочь? Ах да – Даниил Николаев-Уэлсли, управляющий строительством Уральской горнозаводской железной дороги.
– Да-да, я знаю, – торопливо кивнул тот. – Что же касается помощи, то-о-о… я обратился к его высочеству великому князю Николаю с просьбой о протекции, – и он протянул Даньке письмо. – Дело в том, что его высочество сейчас занят организацией на базе лейб-гвардии Сапёрного батальона – лейб-гвардии Железнодорожного батальона. А я ранее вместе с Сапёрным, шефом коего он является, проводил опыты по дальнезажиганию, – тут он понял, что Даниилу это слово ничего не говорит и пояснил: – Ну это когда пороховые мины подрываются по проводам с помощью электричества… Так вот, его высочество предложил мне вернуться на службу и вступить в его новый батальон. Но я ничего не понимаю в железнодорожном строительстве. Однако его высочество упомянул при мне, что у вас есть некоторые идеи насчёт создания вдоль железной дороги специального электрического телеграфа. Для упрощения организации движения… А у меня мысли об электрическом телеграфе бродят ещё с восемьсот двенадцатого года. Ну со времён тех самых опытов по дальнезажиганию. Я, знаете ли, очень интересуюсь электричеством… Вот я и напросился приехать сюда, дабы поговорить с вами и…