И в горе и в радости - стр. 9
Кто-то из родственников в разговоре с Николь обмолвился о склонности её жениха к обольщению женщин, но тогда девушка не придала этим словам никакого значения. Самым красноречивым и убедительным советчиком было её собственное сердце – и оно говорило в защиту её возлюбленного.
Стремительному взлёту в своей придворной карьере Филипп был обязан, в большей мере, женитьбе на богатой наследнице рода де Блуа. С помощью её денег он отстроил семейное поместье на Ратисе, он привёл на остров солдат и силой оружия подчинил себе мятежных крестьян. Несколько лет семейный корабль плыл по житейскому морю, избегая сильных штормов, хотя не всё было гладко в жизни супругов...
Думая о тёте, Эмилия в мыслях своих вернулась к разговору с мессиром Трюдо, и её глаза озарились светом надежды. Может, долгожданное возвращение графа исцелит мадам Николь? А если не исцелит, то хотя бы принесёт ей облегчение... Медикус обещал отправить в Париж письмо, но и она, Эмилия, внесёт свою лепту в примирение супругов – она тоже напишет графу.
3. Глава 3
Лето постепенно и неумолимо близилось к концу, но его долгие дни были всё такие же знойные, а короткие ночи такие же душные. Знатные и богатые горожане, кто ещё не уехал в начале жаркого сезона, покидали Париж, стремясь к морскому побережью. Благо Французское королевство омывалось водами Атлантического океана и двух морей: Северного и Средиземного. В столице же королевства остались лишь те, у кого не было средств отправиться на морской отдых, и те, кто не владел поместьями, расположенными на побережье. А также те, кого из Парижа не отпускали важные государственные дела.
В то лето в Париж из Италии пришли вести о благополучном переходе французских войск через Аржантьерский перевал и блестящих победах короля Франсуа, который завладел Савойским герцогством и был признан сюзереном Генуэзской республики. Хотя в армии короля было достаточное число солдат (включая венецианцев и немецких наёмников), он отправил своим чиновникам в Париже приказ о наборе новобранцев. Франсуа, чрезвычайно честолюбивый и безрассудно храбрый «король-рыцарь» (как он сам себя называл), теперь тщательно готовился к завоеванию Миланского герцогства.
Граф Арман де Лаваль, служивший в департаменте военных дел, всё лето хлопотал, бегал, носил письма короля главному казначею, а от него – придворным чиновникам. Граф был уже немолод; сутулый, костлявый, с тщательно уложенными чёрными с проседью волосами, он отличался тяжёлой, точно медвежьей, поступью, и никогда, даже в юности, не был проворным. Сейчас, когда граф переступил семидесятилетний рубеж, королевскую службу нести было особенно тягостно, однако оставлять свой высокий пост он не собирался. Арман де Лаваль привык находиться у самых вершин власти, избалованный её дарами: всяческими привилегиями и возможностью отдавать приказания от имени короля. Сознавая своё высокое положение, на людях граф нарочито подчёркивал своё величие, но в кругу родных и друзей эта маска слетала с него, показывая дружелюбного человека. Тем не менее близкие де Лавалю и хорошо знавшие его люди считали, что у него много масок, которые надевались соответственно случаю. И что граф – отменный лицемер.