И в горе и в радости - стр. 13
- Я готов выслушать вас, мессир, - подбодрил его Филипп.
- Скажите откровенно, какое у вас мнение о Шарлотте? – прямо спросил Лаваль и пристально посмотрел собеседнику в глаза.
- У вас замечательная дочь, мессир граф, - ответил Филипп, не пускаясь в долгие рассуждения.
Хмурое лицо графа сразу просветлело.
- Тогда почему бы нам не породниться! – неожиданно, совсем уж по-приятельски, хлопнул он Филиппа по плечу. – Вы в расцвете сил, Шарлотта – в расцвете лет. Восемнадцать лет – хороший возраст для женщины, готовой стать матерью. Вы составили бы прекрасную пару, а я был бы самым счастливым тестем на свете!
- Помилуйте, мессир! – воскликнул Филипп, с укором глядя на графа. – Разве вы забыли, что я по-прежнему связан супружескими узами?
Но Лаваль не растерялся:
- Вам стоит только захотеть расторгнуть брак, а я со своей стороны сделаю всё возможное, чтобы мадам Николь не чинила никаких препятствий! Дорогой Филипп, такому мужчине, как вы, нужна нормальная семья, молодая здоровая жена, которая родила бы вам крепких наследников! Сколько лет вы женаты? Тринадцать? Вы ведь не любите Николь, детей у вас нет. Так отчего бы вам не развестись и не жениться снова? Вы ведь ещё не стары, я в вашем возрасте только подумывал над тем, как обзавестись семьёй. Вы знаете, мадам Кристель, моя жена, родила мне первенца, когда ей было двадцать, а мне почти сорок шесть. Каково, а? – Граф подмигнул, лукаво улыбаясь.
Филипп тоже не сдержал улыбки.
- Шарлотта молода. Я уверен, она родит вам много здоровых детей. Подумайте, Филипп, над моим предложением, - продолжал Лаваль уже без улыбки. – Но не думайте очень долго. Не повторите мою ошибку. Что ни говорите, а я слишком поздно обзавёлся семьёй. Дети мои молоды, а мне уже пора думать о смерти.
- Может быть, вы и правы, - наконец произнёс Филипп. И прощаясь с графом, сдержанно прибавил: - Обещаю подумать над вашими словами.
4. Глава 4
Филипп стоял на палубе корабля, который отплывал из Ла-Рошели на остров Ратис. Крепость Ла-Рошель была построена тамплиерами шесть столетий назад и по-прежнему считалась самым крупным торговым портом Французского королевства. У пристани в Старой гавани стояли на причале суда, обеспечивающие связь с островами, которые были разбросаны в Атлантике: достаточно крупными, как Ратис, и десятками других, поменьше.
Уже опустились сумерки, тёплые, но не настолько плотные и душные, как в Париже. На кораблях и на пристани робко замерцали первые масляные фонари – точно качались над водой длинноногие люди со свечами, поднятыми над головой.