Горлица - стр. 12
Резкая боль привела меня в чувство. Оттолкнув свою девочку, я выхватил из рук хахаля гитару, качаясь и спотыкаясь, выкатился на середину комнаты и ртом полным крови, истошно завопил свою песню: «Ах, в зарослях и джунглях Миндораса, обезьяна модная жила, ах, полюбила негра, негра-пидораса, а е..ть ни разу не дала!» На последнем аккорде с криком: «Это твоему композитору!», – я бездыханно рухнул на пол, разбив себе бровь и гитару хахаля.
Открылась дверь, и в комнату вошли родственники моей девочки. Последнее, что я смутно слышал сквозь дурманящий сон, это как бабушка Герда прогундосила дедушке Харрису:
– Ну вот, а ты говорил! Он опять за старое взялся!
* * *
Проснулся я поздно, после обеда. Комната была светлая, чистая и уютная. В окно заглядывало низкое зимнее солнце. Я лежал в кровати голый, укрытый одеялом и пледом. Рядом стул с аккуратно сложенной одеждой. Откуда-то снизу доносились глухие звуки и голоса. В комнате чуть слышался сладкий запах моей девочки. Я всё ещё был у неё в гостях. Озираюсь по сторонам, вспоминаю сцены ночной вечеринки. Вспомнил всё…
Физически чувствовал себя хорошо, молодой крепкий организм легко справился с алкогольным отравлением, но моральные терзания разрывали меня в клочья. Хотелось выброситься из окна и бежать, куда глаза глядят. Меня угнетала собственная бесполезность и ничтожность. Такого позора я ещё не испытывал.
Послышались шаги, и дверь в комнату тихо приоткрылась.
– Ну что, касатик, проснулся? – ласково улыбаясь, в комнату вошёл дедушка Харрис.
Я повыше натянул на себя одеяло и отвёл от него стыдливый взгляд. Он присел на кровать, похлопал меня по руке и спросил:
– Думаешь, не по зубам тебе наша девочка?
Я молчал. Мне было так стыдно, что хотелось провалиться сквозь землю. Лучше бы я не родился!
Дедушка Харрис был человек тонкой натуры и видел движение людских сердец. Он был одним из тех чутких, внимательных взрослых, с которыми всегда просто и легко. Он умел утешать и взбадривать. Его все любили.
– Знаешь, – продолжал он, – ведь я со своею старухой примерно так же сходился. Она растопила моё жёсткое сердце, как в сказке про Кая и Герду. Время было такое. Характер у нас обоих не из лёгких. Я был задирист, норовил ущипнуть, сделать по-своему. Она же терпела и ждала. А когда наступал нужный момент, брала меня за грудки и трясла изо всех сил, как грушу.
Улыбаясь, он взял меня за плечи и легонько потряс. В ответ и я грустно улыбнулся, поняв намёк. Самовлюблённый болван получил по заслугам…
– Ты хороший мальчик, мы все об этом знаем, – продолжал он, – и, поверь мне, то, что случилось – не самое плохое в твоей жизни. Когда-нибудь ты это поймёшь, и вы будете об этом вспоминать и смеяться.