Горькое логово - стр. 5
Сознание этого-то и гнало его бродяжничать. Всеми силами он старался найти Путь к своей настоящей жизни, который про себя называл Золотым. Когда он впервые почувствовал его под ногами, лет в семь, то помчался по нему, как из лука стрела. И, очнувшись, оказался в парке аттракционов на другом краю города. Вымок под дождем, растерялся, испугался. Сам нашел, подвывая с тоски и досады, выход из парка, спустился в метро, вернулся, зареванный, домой, все рассказал, даже про Золотой мир и чувство Пути. Тогда не слишком попало, скорее, взрослые просто удивились и в следующие выходные повезли его в этот парк, предложили сколько хочешь кататься на аттракционах. Плевать ему было на аттракционы. Он и сам тогда не понял, что это такое с ним было. И что это такое слышал, когда бежал – золотую точную, прекрасную ноту в самом сердце. Такую нужную, как путеводная нить.
А перед зимними каникулами убежал опять – почти сознавая, что делает и отчетливо слыша золотой зов. Смылся из школы, забрался в междугородний автобус на автовокзале, и, пока его не обнаружили, успел проехать две сотни километров. Очнулся, когда золотой зов стих и чувство Пути вдруг отпустило его. Холодно, страшно – и где это он? И тут же какие-то тетки заметили, что он, такой маленький, едет один, подняли хай. Он с перепугу устроил рев – хотя больше с досады, что автобус вдруг свернул не туда, куда звал Путь. Дядькам в форме на автостанции в маленьком городке сквозь вой и сопли назвал и имя, и телефон «родителей», и, пока те не приехали, полицейские откармливали его кефиром и пирожками. Когда «родители» приехали, объяснить им ничего не смог. Не стал. Он ведь помнил, как они переглядывались, когда он впервые пытался им объяснить, что такое Золотой Путь. Они считали это сумасшествием.
И может, были правы. Ведь всегда потом, когда Зов и ниточка Пути вдруг обрывалась, он, пережив боль, злость и досаду, сам себе не мог объяснить, что ему было надо в каком-нибудь Усолье, Лодейном Поле или среди менгиров острова Веры на озере Тургояк. И приходилось включать телефон, звонить «родителям» и возвращаться.
В надежде снова почувствовать Путь он убегал, ускользал, прятался. Его находили, ловили, ругали. Чем старше он становился, тем дальше и опаснее были его путешествия. Оказываясь дома, сам пугался, вспоминая ночные вокзалы, какие-то подворотни, лесовозы на лесных дорогах, равнодушный свет в чужих вечерних окнах, голод и сон урывками. Это все на самом деле могло плохо кончиться. Очень плохо. Поэтому, когда в конце лета его еле отыскали в лесах на севере области, он решил, что больше бегать не будет. Он устал. Так или пропасть можно, или с ума сойти. Хватит.