Горькое логово - стр. 3
Интересоваться, из каких сиротских яслей его взяли? Кто именно его предал, бросив при рождении? Зачем? А может, это с ним самим что-то не так? Хороших ведь не бросают. На хороших не смотрят с опаской.
Да и сейчас ведь – вон как им с ним тяжело. Не потому, что не родной, а потому, что дети вокруг будто из воздуха слеплены, из радости. Он один – как из камня. Живых улыбок нет. Он все чаще, кажется, пугал их. Словами, взглядом. Даже вежливостью. Конечно, они опасаются. Всегда боятся сказать лишнее, будто он убегает потому, что ему с ними плохо. Бедные. Зачем же они выбрали в тех сиротских яслях не какую-нибудь нежную девчушку с кудряшками, а – его? С той первой фотографии смотрел ребенок с уже тогда слишком мрачным и серьезным взглядом. Ни тени улыбки. Зачем они выбрали – такого? Кто им велел?
Теперь вот мучаются с мрачным вежливым психом, который так и норовит убежать. Он и не знал теперь, как себя вести. Как заслужить любовь? Да ладно, это невозможно, но хотя бы отблагодарить за опеку и заботу? Ласкаться? Приставать с детской ерундой? Шутить? Он старался быть еще сдержанней, еще послушней, возился с младенцем, таскал из школы пятерки и грамоты за всякие конкурсы и соревнования, но все эти детские успехи вообще никаких усилий не стоили. Тогда он на свою беду отыскал в сети и влез в международную олимпиаду по математике, победил во всех отборах в своем возрасте – но эти дипломы так пугали родителей, что про главный тур – да ведь надо было везти его в другую страну, а тут младенец – он им даже не сказал. Но прибежала учительница, все выложила, сказала, что школа выделит денег на поездку, что мальчик так, так талантлив – родители переглянулись, спросили у него – он сказал: «Нет». Последовали уговоры, горячие учительские и настолько неискренние родительские, что он изумился. А проводив расстроенную учительницу, его позвали и сказали, что если бы даже он сам умолял бы об этой математической олимпиаде, они вынуждены были бы ему запретить. Потому что к его личности нельзя привлекать никакого внимания.
Ах вот как.
Неожиданно. Но почему-то логично.
Он даже не спросил, почему. Только кивнул. Это еще больше напугало родителей. А он сложил два плюс два и сообразил, что живет в этой семье неспроста, что усыновление его – дело, как он и подозревал, не такое уж и обыкновенное, случайное. Он больше стал наблюдать и скоро понял, что при той должности на работе, что занимал «отец», он вряд ли бы мог содержать неработающую жену, такую большую квартиру, дачу на Заливе и еще покупать каждое лето океанские круизы. Не говоря уже о повседневных тратах. Он стал напрашиваться помогать «матери» в покупках, и через неделю, катая по супермаркету тележку с продуктами, высчитал, что больше всего семья тратила именно на него. Кто-то платит «родителям» за то, чтоб он жил, не нуждаясь ни в чем и ел идеальную еду. Кто? Настоящая семья? Значит, о нем помнят? Но знать – не хотят?