Голый хлеб. Роман-автобиография - стр. 8

Я опустил голову, немного из-за того, что не был слишком уверен в себе, а еще потому, что хотел ее уговорить выпустить меня. Она поглядела на меня, прикрыла колени, застегнула блузку. Я больше не видел ее грудей, но представлял их себе, такие белые, такие нежные, на верхушках которых было точно по черной виноградине.

– А ты не будешь больше рвать груши в нашем саду?

– Нет. Больше никогда в жизни. Клянусь тебе. Ты можешь убить меня своими руками, если еще хоть раз увидишь меня в этом саду.

Она улыбнулась. Она, но не я. Я бегом выскочил из дома. Она бросила мне вдогонку своим нежным голоском:

– Эй, иди сюда! Ты хочешь есть?

Заколебавшись, я ответил:

– Нет.

Она велела мне немного подождать. Я больше не боялся. Родителей ее, судя по всему, здесь не было. Я бросил взгляд на дерево. Как можно говорить, что я больше никогда не стану есть этих груш! Она вернулась, неся мне блин с медом.

– Когда захочешь есть, приходи к нам. Послушай, у тебя что, нет ботинок?

– Мать мне купит.

Мы расстались с улыбкой, помахав друг другу на прощание. Мне хотелось бы, чтобы у меня была такая сестра, мне так хотелось бы жить в таком доме. Конечно, мужчина этот будет посуровей своей жены. И все же хозяин этого сада, не такой строгий, не такой жестокий, как мой отец.

Какой-то человек следует за нами по пятам. Он подходит к ней и что-то шепчет ей на ухо. Каждый раз она уходит от него и даже переходит на другой тротуар. Она сжала мою руку в своей так сильно, точно пытается удержать меня, чтобы я не сбежал от нее. Человек догоняет нас, смеясь. Кажется, что она совсем выбилась из сил, и останавливается. Мужчина обгоняет нас. Мы переходим улицу. Он идет следом за нами. Я начинаю нервничать. И спрашиваю:

– Чего он хочет?

– Замолчи. Это тебя не касается.

Я смотрю на него, он улыбается. Он продолжает идти за нами следом. Так чего же на самом деле хочет этот человек, чего он ждет от моей матери? Может, он хочет украсть у нее сумку? Ну конечно же, это – вор. Точно, бандит. Всем своим видом он вызывает у меня отвращение. Он отвратителен и не предвещает ничего хорошего. На этот раз я крепко сжимаю руку матери.

– Почему ты меня так крепко держишь? Я не собираюсь от тебя удирать…

И тогда я говорю мужчине:

– Иди отсюда! Пошел вон! Чего тебе надо?

Да будет он проклят Аллахом! Он улыбается. Он улыбается мне и смотрит на мою мать. Я ненавижу этого типа. Мать говорит мне:

– Замолчи! Это не твое дело!

Я разозлился и на нее тоже, но не показывал виду. И все же! Подумать только: я ее защищаю, а она мне затыкает рот… Это несправедливо.