Голоса. Книга вторая. История движения индеанистов - стр. 6
Другие предметы роскоши – перья хищных птиц. Главный источник поступления – чучела в школьном кабинете зоологии (я лично добыл четыре орлиных крыльевых пера, и два выменял) и зоопарк (я в число счастливчиков не попадал).
Книги про индейцев, фотографии и вырезки из журналов и газет тоже представляли собой великую ценность. Иногда можно было раздобыть их легально, то есть купить в магазине, но чаще приходилось совершать набеги в школьные и районные библиотеки. Иногда книга тайно «реквизировалась» на месте, иногда «терялась», иногда подвергалась той или иной степени коррекции виде сокращения картинок и страниц. Толстые энциклопедии и подшивки журналов, то есть, то, что не давали домой, и нельзя было незаметно «реквизировать», нещадно подвергалось купированию на месте.
Ещё одна форма этнографического вандализма – граффити. Не дурацкие слова на заборе, а настоящие рисунки в относительно реалистическом виде на партах. В каждом классе было несколько парт, старательно разрисованных орлиноносыми профилями индейских вождей. А однажды я увидел настоящие произведения искусства, просто картины огромных размеров, мастерски выполненные неизвестным поклонником индейцев углем от костра на плитах в карьере в районе подмосковных Люберец, куда я ездил с родителями купаться и загорать. Потом я, естественно, постарался воспроизвести их на парте.
Итак, племена доморощенных индейцев набирались сил, знаний и «материальных благ». Налаживался процесс изготовления луков и стрел, метания ножей и «томагавков», пошива мокасин из клеёнки, отделка «техасских» брюк (джинсы появились позднее) бахромой от скатерти, сбор разнокалиберных перьев для боевого головного убора, сбор средств и продуктов для подготовки путешествия к индейцам, держащим осаду в Южной Дакоте, бесперспективные попытки отрастить длинные волосы (пионеру не позволялось быть с длинными волосами), разучивание на гитаре «Песни Индейца» Дж. Лаудермилка, «Эль Кондор Паса» Саймона и Гарфанкела и «Старый гриф-стервятник» в варианте В. Ободзинского. За анекдот про индейцев мы могли обидеться, а то и морду побить.
Однако индейская тема, помимо забавы, представляла и некий научный интерес. Конечно, не для всех поголовно. У многих были тетрадки, куда выписывали в алфавитном порядке названия индейских племен, иногда сопровождая комментариями, в какую языковую семью входило это племя, какова его численность, кто был вождём, в какой резервации живут и т. д. Для этого, кроме художественной литературы, приходилось читать и специальную, начиная с энциклопедий и доходя до сугубо научных книг и брошюр, включая материалы на иностранных языках, в основном на английском. Приходилось расшифровывать и французские, и польские, и чешские, и венгерские – то есть всё, чем удавалось разжиться. Конечно, половину терминов понять не получалось даже на русском, но всё равно погружение в какой-то другой мир создавало ощущение собственной внутренней свободы и независимости. По большей части нас практически не интересовала общественная пионерская, а позже комсомольская жизнь – гораздо важнее был свой братский индейский мир с его книжками, фильмами, вылазками на природу. Таким образом формировался какой-то особый тип сознания, своя шкала ценностей. Конечно, в определённых рамках – ведь всё равно мы были советскими подростками, которым в скором времени, как ни крути, предстояло полноценно войти в то общество, от которого мы обособлялись как могли на правах детей.