Год моего рабства - стр. 9

Пальмира накрыла мою руку своей, и ее пальцы показались мне раскаленными:

— Молись, чтобы волосы обрезали. Лишишься части красоты, но, может, будет к лучшему. Полегче отделаешься.

Я сглотнула, вновь до боли стиснула зубы. Я даже не думала про волосы. Лишиться косы, которую растила чуть ли не с детства… Я кивнула на тугую шишку Пальмиры:

— А ты? Рабыня или нет?

Она покачала головой:

— Уже нет.

— Значит, была?

Она кивнула.

— Была. Два года.

— А у тебя кто?

Она грустно улыбнулась:

— Муж. Его оказалось очень просто увлечь… Сам привез меня сюда, обманом. И продал Колоту.

Я закрыла лицо ладонями, долго шумно дышала.

— Какой ужас.

Пальмира не ответила. Она говорила об этом так просто, так буднично. Спокойно. Нет… скорее, равнодушно.

Я вновь посмотрела на нее:

— А почему ты до сих пор здесь? Они не отпускают тебя?

Она тут же поднялась, оправила платье. По всему было видно, что больше не хочет говорить.

— Отпускают. Могу уйти хоть сейчас.

— Так почему не идешь?

Пальмира удобно отвлеклась на пульсирующий под рукавом кофты датчик, повернулась ко мне:

— У меня свои причины. Хватит болтать, пойдем. Только мягкие туфли надень.

Я напряглась:

— Куда?

— На тебя хотят взглянуть. — Она уже направилась к дверям, обернулась, заметив, что я не шелохнулась: — Пойдем, тут не до шуток. Не стоит заставлять их ждать, будет только хуже.

Я с трудом поднялась, поняла что дрожу всем телом. Мелко, бесконтрольно. Но теперь у меня не было выбора — теперь я стала чьей-то вещью.

4. 4

Мы шли по длинному пустому коридору рядом с дорожкой траволатора, но не вставали на нее. Теперь мои шаги были едва слышны, тише шороха потревоженной ветром листвы. Пальмира мелко семенила впереди, опустив голову, а я все смотрела на ее убранную в пучок толстую косу. Все пыталась понять, что она говорила. Осознать. И не понимала, что может ее, свободную, удерживать в этом ужасном месте. Не могла вообразить, что кто-то может оставаться здесь добровольно.

— Почему мы идем пешком?

Она не расслышала. Мне казалось, она все время была погружена в свои мысли.

Пальмира повернула голову, но не сбавила шаг:

— Что?

Я кивнула на бесшумную подвижную дорожку:

— Траволатор…

Пальмира отвернулась:

— Рабам запрещено пользоваться траволатором. Траволатор — для господ. Привыкай. И поменьше болтай — здесь этого не любят.

Что ж… Кажется, только это и оставалось, но я все еще не понимала, куда попала. Не могла осознать. Шла, будто в бреду. Все случилось так быстро. Еще утром я проснулась в собственной постели, в своей маленькой комнате, полной моих вещей. Вещей, которые дороги. Еще утром я видела маму. Хмурую, раздавленную, заплаканную. Всю эту неделю она не могла спокойно спать, и я бегала в аптеку, покупала кристаллы зельта. Они помогали лишь на время, дарили глубокий мертвый сон, но с окончанием их действия все снова возвращалось. И у меня разрывалось сердце.