Год моего рабства - стр. 10

Я больше не смотрела по сторонам — смотреть было не на что. Каменные пустые коридоры, которые сужались по мере того, как мы шли вперед. Я смотрела на свои туфли. Мягкие, серые, безликие. Я ненавидела эти туфли, как символ того, что со мной теперь происходит. И все время думала о том, что, по сути, еще ничего и не видела. Пыталась не строить прогнозов, потому что от этого можно было сойти с ума.

Не думать. Не думать. Не думать.

На каждой развилке Пальмира сверялась в навигатором на руке, совсем как Колот. Наверное, эти ходы невозможно выучить даже за целую жизнь. Кольеры… Мне было плевать на них. Было плевать, на то, что они где-то существуют. Параллельная вселенная, которая никак меня не касалась. До этого момента.

Мы миновали несколько дверей и остановились. Пальмира подняла руку, что-то нажала на приборе. Раздался тонкий ровный писк:

— Господин, рабыня здесь.

Пара тягучих мгновений молчания и ответ:

— Заводи.

Пальмира провела тонким пальцем по полочке ключа, дверь едва слышно дернулась. Имперка взяла меня под локоть и втолкнула в помещение так, будто я сопротивлялась. Ее рука неожиданно оказалась цепкой и жесткой.

Меня поставили в центре комнаты, под луч прожектора. Я невольно зажмурилась, от резкого света заслезились глаза, и я прикрыла их рукой, которую тут же одернули. Я не видела, кто именно. Не Пальмира — та отошла на несколько шагов и встала, опустив голову. Я различала ее смутный силуэт.

— Жди за дверью.

Это ей. Имперка вновь услужливо склонила голову и тут же бесшумно вышла.

Я все еще слепла, не видела перед собой ничего кроме, отвратительного резкого света, бившего в глаза. Стояла в полной тишине и с ужасом понимала, что меня рассматривают.

— Повернись.

Я развернулась — вновь молчание.

— Повернись.

Меня трясло. Я мерзла. Изо всех сил стискивала зубы. Прожектор стал затухать, и через какое-то время я получила возможность осмотреться. Прямо передо мной на возвышении стояло несколько кресел, в которых сидели мужчины. Я не видела их раньше. Четыре свободных имперца с длинными волосами, два свободных лигура, один из которых, судя по бледному цвету кожи, был полукровкой. Это и есть чертовы держатель Кольер?

У них были совершенно одинаковые взгляды. Презрительные, липкие. На меня смотрели, как на вещь, и от этого осознания все обрывалось внутри. Неужели это можно вынести?

Я вздрогнула, когда чистокровный лигур в черной мантии посмотрел так пристально, что хотелось провалиться:

— Разденься.

Я сглотнула, еще сильнее стискивая зубы. Мне уже доходчиво дали понять, что отныне это может потребовать любой, обличенный здесь властью. Любой, кому только заблагорассудится. Но все внутри наполнялось безотчетным паническим протестом. Я медлила, не шелохнулась.