Фиеста (И восходит солнце) - стр. 19
Такси обогнуло статую изобретателя семафора со своим изобретением и повернуло на бульвар Распай, и я откинулся на сиденье, чтобы не видеть его. По бульвару Распай ехать всегда скучно. Похожее чувство отупляющей, гнетущей скуки я всегда испытывал, проезжая отдельный участок пути P. L. M.[28] между Фонтенбло и Монтро. Полагаю, такое гнетущее впечатление возникает у нас под влиянием неких ассоциаций. В Париже есть и другие безобразные места, помимо бульвара Распай. Причем я совсем не против пройтись по нему. Но терпеть не могу смотреть на него из транспорта. Возможно, когда-то я прочел о нем что-то такое. Роберт Кон именно так и смотрел на весь Париж. Я задумался, откуда у Кона эта неспособность видеть красоту Парижа. Наверно, от Менкена[29]. Думаю, Менкен ненавидит Париж. Столько молодых людей обязаны Менкену своими симпатиями-антипатиями.
Такси остановилось перед «Ротондой». Какое бы кафе на Монпарнасе вы ни назвали таксисту, садясь в такси на правом берегу, вас всегда привезут к «Ротонде». Лет через десять это, наверно, будет «Дом». Так или иначе, я был почти на месте. Пройдя мимо грустивших столиков «Ротонды», я вошел в «Селект». Несколько человек сидели за стойкой, а снаружи в одиночестве сидел небритый Харви Стоун. Перед ним высилась стопка блюдечек.
– Садись, – сказал Харви. – Я искал тебя.
– В чем дело?
– Ни в чем. Просто искал тебя.
– Был на скачках?
– Нет. С воскресенья не был.
– Какие вести из Штатов?
– Никаких. Совершенно никаких.
– В чем дело?
– Я не знаю. Надоели они мне. Совершенно надоели.
Он подался вперед и посмотрел мне в глаза.
– Хочешь, Джейк, скажу кое-что?
– Да.
– Я ничего не ел пять дней.
Я тут же вспомнил, что три дня назад в баре «Нью-Йорк» Харви выиграл у меня двести франков в покере на костях.
– В чем дело?
– Денег нет. Не пришли. – Он помолчал. – Странное дело, Джейк, скажу я тебе. Когда я в таком состоянии, мне хочется быть одному. Сидеть у себя в комнате. Я как кот.
Я залез в карман.
– Сотня тебя выручит, Харви?
– Да.
– Давай пойдем поедим.
– Спешить некуда. Давай выпей.
– Лучше поешь.
– Нет. Когда я в таком состоянии, мне все равно, ел я или нет.
Мы выпили. Харви добавил мое блюдечко в свою стопку[30].
– Ты знаком с Менкеном, Харви?
– Да. А что?
– Какой он?
– Да ничего так. Говорит иногда забавные вещи. Последний раз, когда я с ним обедал, мы говорили о Хоффенхаймере[31]. «Беда в том, – говорит, – что он всем под юбку лезет». Неплохо.
– Неплохо.
– Он исписался, – продолжал Харви. – Написал почти обо всем, что знает, а теперь пишет обо всем, чего не знает.
– По-моему, он ничего, – сказал я. – Просто не могу его читать.