Его марионетка - стр. 44
В гаснущем мониторе отражается всклоченная девица с дико горящими, воспалёнными глазами. Да уж, спать нужно больше. А я же сейчас, как реферат по истории зарубежной музыки добью, так полезу в сеть и буду гулять почти до утра по её просторам. А что делать? Только так можно отвлечься, залечить тоску. Так легче ждать.
Ну, где же ты, мой суженый? Уже четвёртый год пошёл, Лар! Что за дела такие? Снова сравниваю себя с Сольвейг, которая ждёт-пождёт своего Пера Гюнта. Скоро и я так же состарюсь и поседею, как она. Эй, Лар, вернись ко мне побыстрее…
Дождавшись, пока компьютер отключится окончательно, подхватываю сумку, пакет, полегчавший на одну банку – смородиновое решила оставить на работе – бреду к выходу.
– Отработала? – провожает меня Пал Палыч.
– Ага, – киваю, – хорошей вам смены.
Сторож провожает меня, запирает за мной дверь, а я иду по тихим вечерним улицам и мысленно проигрываю «Песнь Сольвейг». Раз за разом. Люблю хрустальную музыку Грига.
– Эй, красавица, – я не сразу понимаю, что меня кто-то окликает, и не сразу замечаю, что по дороге, следом за мной, ползёт хищная чёрная машина, большая и страшная, – поехали кататься… – из окна высовывается неприятная физиономия, пересечённая жутким шрамом.
Ненавижу такие ситуации. Всегда теряюсь, паникую и не понимаю, как быть.
Решаю – вежливой, чтобы не дразнить.
– Извините, я уже почти пришла. Мне домой надо.
– Не, малыш, – вроде бы добродушно говорит мордоворот со шрамом, – лучше сама садить. По-хорошему.
Я, как назло, дохожу до перекрёстка, и сейчас автомобиль перегораживает мне путь и останавливается. Двери открываются и внутри авто я вижу ещё пару таких же амбалов.
Оглядываюсь.
Улица пуста, но можно развернуться и побежать назад к школе, спрятаться под защиту Пал Палыча. А там он полицию вызовет.
Хотя… я и сама могу…
А что я им скажу?
– Не дури, малыш, – продолжает диалог шрамированный, – нам босс сказал с тобой пока нежными быть. Не хотелось бы его огорчать.
– Босс, к-какой б-босс? – голос дрожит от ужаса. Я все эти четыре года жила тихо, как мышь. Как я могла досадить какому-то там боссу? Что происходит? Наверное, они ошиблись…
– Эдуард Хмуровский… – уточняет амбал.
Я только хочу выпалить, что не знаю никакого Хмуровского, как память услужливо подсовывает разговор девятилетней давности, в котором Лар отчитывал отца за то, что тот сунулся к какому-то Хмуровскому…
И от понимания – кто передо мной – накрывает такой паникой, что темнеет в глазах…
– Вижу, поняла, кто тебя позвал, – радуется верзила со шрамом, – он говорил, что ты умная… Садись, поехали, малыш. Пора платить по отцовским долгам…