Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо - стр. 63

Тут следует сказать, что этот осуждающий взгляд на Олега не был единственным и, например, в дружинной среде отношение к нему было более сложным. Его безоглядная воинская удаль вызывала откровенное восхищение, которое выразилось в присвоении ему прозвища Гориславич, то есть «горящий славою»[237]. Вместе с тем ему не могли забыть тех страшных бедствий, которыми сопровождались все его походы на Русь за «отним столом», и автор «Слова о полку Игореве», помянув Олега «Гориславичем», тем не менее вынес ему суровый приговор: «Той бо Олег мечем крамолу коваше и стрелы по земле сеяше… Тогда при Олзе Гориславличи сеяшется и растяшеть [засевалась и прорастала] усобицами, погыбашеть жизнь [отчина] Даждьбожа внука[238], в княжих крамолах веци человеком [сроки жизни людей] сократишась. Тогда по Руской земли редко ратаеве кикахуть [пахари перекликались], но часто врани граяхуть, трупиа себе деляче…» Правда, обличители Олега как-то не удосужились подумать, что русским ратаям, вероятно, жилось бы гораздо спокойнее, если бы два Олеговых дяди, а затем и его двоюродный брат на протяжении целых семнадцати лет не стремились, вопреки справедливости, превратить храброго «Гориславича» в безземельного изгоя.

Для Владимира Мономаха наступила череда самых трудных лет. «и седех в Переяславли три лета и три зимы и со дружиною своею, – вспоминает он, – и многы беды прияхом от рати и от голода». Видимо, в эти годы, по велению Мономаха, на переяславско-черниговской границе появилась крепость Остерский Городец, возведенная, очевидно, для отражения возможных угроз со стороны Олега.

Занятый отражением неослабевающего натиска кочевников на Переяславское княжество, и без того разоренное засухами, неурожаями и эпидемиями, Владимир, однако, не оставлял надежды вернуть кое-что из утраченного в Русской земле. С возвращением Олега на черниговский стол и его вхождением в круг старших князей он отчасти смирился. Но потеря богатого Новгорода, который уж ни с какой стороны не мог считаться отчиной Давыда Святославича, была для него нестерпима. Возможность переиграть новгородскую партию представилась очень быстро. В 1095 г. новгородцы «выгнаша» Давыда и послали в Ростов за Мстиславом с просьбой вернуться к ним на княжение. Получив согласие молодого Мономашича, новгородцы предупредили Давыда: «Не ходи к нам».

По сведениям Татищева, другое новгородское посольство побывало у Владимира в Переяславле, после чего тот, заручившись согласием Святополка на перераспределение новгородского стола, отправился в Новгород, где взял у местной знати клятву «иного князя не призывать, но содержать (Мстислава. –