Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо

Рождение Всеволода в разных летописях отмечено под 1029 или 1030 г. Следующее известие о нем помещено под 1053 г., когда «у Всеволода родися сын, и нарече имя ему Володимер, от царицы грекини», дочери византийского императора Константина IX Мономаха (Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. М., 2006. С. 425). Далее Повесть временных лет сообщает, что Всеволод постоянно жил при отце, в Киеве, «бе бо любим отцемь паче всея братьи, его же имяше присно у собе». Он же закрыл глаза Ярославу и похоронил его «в раце мороморяне [в мраморном гробу], в церкви святое Софье» (по В.Н. Татищеву, на церемонии погребения присутствовал также Изяслав Ярославич).

Родился в 1024 г. В 1043 г. Ярослав женил Изяслава на Гертруде, сестре польского короля Казимира I (Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 388); ее православное имя, кажется, было Елена (см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 2000. С. 366). По летописным известиям, до 1052 г. Изяслав княжил в Турове, а после смерти старшего брата Владимира Ярославича был переведен на его место в Новгород.

Родился в 1027 г. и до смерти Ярослава княжил во Владимире-Волынском.

См.: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 311–338.

Имеется в виду вторая жена Ярослава, княгиня Ингигерд-Ирина (см. о ней: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 425).

В дошедших до нас списках Повести временных лет год рождения Игоря не означен. По данным Татищева, он родился в 1036 г. (Соловьев С.М. Сочинения. История России с древнейших времен. Кн. I. Т. 1–2. М., 1993. С. 669, примеч. 27).

В различных списках Повести временных лет рождение Вячеслава датировано 1033 или 1036 г. Татищев называет 1034 г. (Там же).

Причем не только на Руси, но и вообще у славян. В хронике Козьмы Пражского под 1055 г. находим схожее завещание чешского князя Брячислава I своим сыновьям, «дабы всегда старейший имел верховную власть и стол княжения, а все его братья и все, кто из княжеского рода, были бы под его властью». Польский князь Болеслав III Кривоустый перед смертью (1137) «роздал отдельным сыновьям своим определенные части в Польше. Оставляя старшему город Краков, он установил, чтобы всегда тот, кто старейший в его роде, имел этот город, так чтобы если старейший умрет или откажется от своего права, то вступал бы во владение этим городом тот, кто во всем роде после него старейший» (письмо папы Иннокентия III к архиепископу Гнезненскому, 9 июля 1210 г.). Польский хронист Кадлубек разъясняет, что мысль Болеслава заключалась в том, «чтобы старшему принадлежали и княжение краковской области и княжеская власть». В отличие от славян «германский мир не знал ничего подобного» (Пресняков А.Е. Лекции по русской истории. Т. I. Киевская Русь. М., 1938. С. 142; Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 8—13).

Родословная великих князей по Воскресенской летописи («Начало православных государей и великих князей Руских») сообщает, что у Владимира Ярославича был еще и другой сын, по имени Ярополк. Однако всего вероятнее, что это лицо легендарное, поскольку упомянуто лишь однажды и безотносительно к каким бы то ни было событиям середины – второй половины XI в.

Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 370.

Родословная великих князей особо отмечает, что Владимир Ярославич «на Киеве не сеживал».

Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 312.

Всеслав Брячиславич сел на полоцком столе после смерти отца в 1044 г.

Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 425–426.

Там же. С. 272.

Ср., напр.: «…и оттоле увидят иные страны, какую любовь имеют Греки с Русью» (договор Игоря с Византией, 944 г.).

Сыновья Владимира по женской линии происходили от разных матерей (Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 246–266).

Франклин С., Шепард Д. Начало Руси: 750—1200. СПб., 2000. С. 357.

Б.Д. Греков считал, что этот термин ввел в научный оборот А.Е. Пресняков (см.: Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 490). Н.Н. Коринный в этой связи пишет о военно-политической и церковной «диктатуре трех старших Ярославичей» (см.: Коринный Н.Н. Переяславская земля X – первая половина XIII века. Киев, 1992. С. 69).

Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. М., 1989. Т. I. С. 182.

Родился предположительно в 1043 или 1044 г.

Владельца «первой русской книги» – знаменитого Остромирова Евангелия, рукописи, датируемой 1056–1057 гг. Из приписки, сделанной на ее полях писцом диаконом Григорием, известно, что супругой Остромира была некая Феофана, греческое имя которой соблазняет исследователей видеть в ней дочь князя Владимира и греческой царевны Анны (см.: Поппэ А. Феофана Новгородская // Новгородский исторический сборник. Вып. 6 (16). Л.; Новгород, 1997. С. 102–120). В 1054 г. Остромир и Феофана должны были быть пожилыми по меркам того времени людьми (не моложе 40–45 лет), поскольку диакон Григорий призывает благословение не только на них самих, но и на «чядом ею и подружием чад ею», то есть на их детей и внуков.

Приписка диакона Григория в Остромировом Евангелии сообщает, что Изяслав держит «обе власти», то есть Киев и Новгород.

Древнерусские княжества X–XIII вв. М., 1975. С. 78—109.

Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 351–352.

Там же. С. 81, 347–347.

Там же. С. 61, 227–232.

Там же. С. 227–234, 236–238.

Древнерусские княжества X–XIII вв. С. 143.

Там же. С. 258–259.

Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 355.

Древнерусский Юрьев – это современная Белая Церковь. Город был основан на р. Рось в 1032 г. Его название – Юрьев (в летописях также Гюрьгев, Гургев) – связано с христианским именем князя Ярослава – Георгий.

С конца X в. по вторую половину XII в. подчинявшаяся непосредственно Константинопольскому патриархату (см.: Мошин В.А. Николай, епископ Тмутороканский // Seminarium Kondakovianum. Т. V. Praha, 1932. С. 54–55).

Епископская кафедра во Владимире-Волынском появилась двумя десятилетиями позже, а в Смоленске – только в XII в.

Щапов Я.Н. Государство и церковь Древней Руси X–XIII вв. М., 1989. С. 34–39.

По всей видимости, имеется в виду дележ доходов с города, примеры чему встречаются и в более позднее время (завещание Ивана Калиты).

Известие Татищева, подтверждаемое летописным указанием на то, что на Аюбецком съезде 1097 г. дети Ростислава получили «в отчину» Перемышль и Теребовль. Труднее решается вопрос о предыдущем местопребывании Ростислава. Распространенное мнение о том, что Ростислав после смерти Ярослава получил во владение Ростов (со ссылкой опять же на свидетельство Татищева), грубо искажает показание историка, которое на самом деле помечено 1052 г. и выглядит так: «Преставися Владимир, сын Ярославль, старейший, в Новегороде… По нем остался сын его Ростислав в Новгороде и Ростове» (Татищев В.Н. Собрание сочинений в 8 т.: История Российская. Μ.; Л., 1962–1964 (репринт: М., 1994–1995). Т. II. С. 81). Таким образом, Татищев говорит не о наделении Ростислава Ростовской областью при разделе Руси между Ярославичами, а о наследовании им всего новгородского удела покойного отца Владимира Ярославина. Кроме того, достоверность татищевского показания в данном случае сомнительна ввиду того, что Новгород по смерти Владимира должен был отойти к следующему по старшинству брату – Изяславу, как о том и свидетельствуют летописи. Так что, возможно, следует согласиться с Карамзиным, что до вокняжения во Владимире-Волынском Ростислав, «не имея никакого удела, жил праздно в Новгороде» на иждивении Изяслава (Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 2–3. М., 1991. Т. 2. С. 48).

Поруб – глубокая яма, заделанная сверху деревом, с небольшим отверстием («оконцем») для передачи узнику пищи. В летописи фигурирует еще другой вид подземной темницы – погреб (вероятно, подвал в тереме). Судя по летописным известиям, между порубом и погребом существовали различия и по социальному положению заключенных в них людей: в первый обычно сажали князей, во второй – простонародье.

Южная группировка огузов, ушедшая во второй половине XI в. в Переднюю Азию, получила известность под именем турок-сельджуков. В Северной Монголии существовал обособленный союз девяти огузских племен («токуз-огузы», букв, «девять огузов»), возглавляемый уйгурами.

В летописях встречаются и другие варианты этого имени: Болуш, Булуш.

Васильевский В.Г. Труды. СПб., 1908. Т. I. С. 26–29.

Древнерусская калька с тюркского «каракалпак» («черная шапка», характерный головной убор этих кочевников).

О переходе печенежских ханов на службу к Ярополку и Владимиру Святославичам (Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 45, 174).

Многочисленные попытки обобщить имеющийся исторический, археологический и лингвистический материал пока что не привели к формированию единого взгляда на эту проблему. И поныне остается в силе замечание тридцатилетней давности одного из специалистов в этой области, что «создание (фундаментального. – С. Ц.) исследования по этнической и политической истории кипчаков с эпохи древности до позднего Средневековья – одна из нерешенных задач исторической науки» (Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. Этнический состав, история расселения. М., 1974. С. 168).

Наиболее крупные племенные разветвления кыпчаков отмечены в сочинениях восточных авторов XIII–XIV вв. Так, энциклопедия Ан-Нувайри выделяет в их составе племена: токсоба, иета, бурджоглы, бурлы, кангуоглы, анджоглы, дурут, карабароглы, джузнан, карабиркли, котян (Ибн-Халдун добавляет, что «все перечисленные племена не от одного рода»). По сообщению Ад-Димашки, кыпчаки, переселившиеся в Хорезм, назывались тау, бузанки, башкырд. Родоплеменные объединения половцев знает и Повесть временных лет: турпеи, елктуковичи и др. Фиксируемая археологией монгольская примесь среди кумано-кыпчакских племен была достаточно заметна и для современников. Относительно племени токсоба («токсобичи» русских летописей) имеется показание Ибн-Халдуна о его происхождении «из татар» (в данном контексте – монголов). Показательно также свидетельство Ибн аль-Асира о том, что монголы, желая расколоть кыпчако-аланский союз, напоминали кыпчакам: «Мы и вы – один народ и из одного племени…»

Чем и объясняется разнобой в этнографических описаниях куманов-кыпчаков. Например, Гильом де Рубрук (XIII в.) подверстал под единый «куманский» похоронный обряд погребальные обычаи разных этнических групп: «Команы насыпают большой холм над усопшим и воздвигают ему статую, обращенную лицом к востоку и держащую у себя в руке перед пупком чашу. Они строят также для богачей пирамиды, то есть остроконечные домики, и кое-где я видел большие башни из кирпичей, кое-где каменные дома… Я видел одного недавно умершего, около которого они повесили на высоких жердях 16 шкур лошадей, по четыре с каждой стороны мира; и они поставили перед ним для питья кумыс, для еды мясо, хотя и говорили про него, что он был окрещен. Я видел другие погребения в направлении к востоку, именно большие площади, вымощенные камнями, одни круглые, другие четырехугольные, и затем четыре длинных камня, воздвигнутые с четырех сторон мира по сю сторону площади». Он же замечает, что мужчины у «команов» заняты разнообразными хозяйственными работами: «Делают луки и стрелы, приготовляют стремена и уздечки, делают седла, строят дома и повозки, караулят лошадей и доят кобылиц, трясут самый кумыс… делают мешки, в которых его сохраняют, охраняют также верблюдов и вьючат их». Между тем другой западноевропейский путешественник XIII в. Плано Карпини из наблюдений за «команами» вынес впечатление, что, по сравнению с женщинами, мужчины «ничего вовсе не делают», разве что имеют «отчасти попечение о стадах… охотятся и упражняются в стрельбе» и т. д.

В.В. Бартольд, в частности, отмечает, что «кипчаки, насколько известно, не находились под властью сильной династии… Были отдельные кипчакские ханы, но хана всех кипчаков никогда не было» (Бартольд В.В. История турецко-монгольских народов // Соч. Т. V. М., 1968. С. 209).

Так называемый Второй Тюркский каганат, восстановленный в 687–691 гг. на месте Восточнотюркского каганата, разгромленного китайцами в 630 г.

Самое раннее упоминание слова «кыпчак» (и притом в связи с тюрками) встречается именно в древнеуйгурской письменности – на «Селенгинском камне», каменной стеле с руническими (орхонскими) письменами, установленной в верховьях р. Селенги правителем Уйгурского каганата Элетмиш Бильгекаганом (747^—759). В 1909 г. памятник обнаружил и исследовал финский ученый Г.И. Рамстедт. Выбитый на его северной стороне текст серьезно поврежден, в том числе четвертая строка, которая имеет лакуну в начальной части. Рамстедт предложил для нее конъектуру: «когда тюрки-кыпчаки властвовали над нами пятьдесят лет…» В настоящее время эта реконструкция общепризнана, причем слову «кыпчак» обыкновенно придается этнический смысл («народ тюрков-кыпчаков»), какового на самом деле предполагать не приходится, поскольку древнетюркские надписи не знают случаев слияния или отождествления парных этнонимов. С учетом вышеупомянутого нарицательного значения слова «кыпчак» начало строки следует читать: «когда презренные тюрки…»

В преданиях племени сеяньто, в свое время также потерпевшего тяжелое поражение от уйгуров, победа последних прямо объясняется вмешательством сверхъестественных сил: «Прежде, перед тем как сеяньто были уничтожены, некто просил еды в их племени. Отвели гостя в юрту. Жена посмотрела на гостя – оказывается, у него волчья голова (волк – мифический предок уйгуров. – С. Ц.). Хозяин не заметил. После того как гость поел, жена сказала людям племени. Вместе погнались за ним, дошли до горы Юйдугюнь. Увидели там двух людей. Они сказали: «Мы – духи. Сеяньто будут уничтожены»… И вот теперь сеяньто действительно разбиты под этой горой».

Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Казахстан: летопись трех тысячелетий. Алма-Ата, 1992. С. 120–126.

По всей видимости, «книжный» этноним, который арабские авторы прилагали к группе племен монгольского происхождения, в конце VIII – начале IX в. обосновавшихся в границах среднего течения Иртыша и смежных с юга областей. Отдельные орды кимаков зимовали на берегах Каспийского моря, и в «Шах-намэ» оно даже называется Кимакским морем.

Горбунов В.В. Процессы тюркизации на юге Западной Сибири в раннее Средневековье //http://new.hist.asu.ru/biblio/borod4/partl – p37-42.pdf. C. 40–41.

Образ дерева играет значительную роль в мифологии кочевников. Иногда даже говорят об «одержимости» тюрков идеей дерева (Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Знак и ритуал. Новосибирск, 1990. С. 43.). Некоторые тюркские народности Южной Сибири носят имя какого-либо дерева, с которым себя ассоциируют. Дерево как родовое святилище почиталось и в Средней Азии у узбеков племени канглы.

Другой вариант легенды приводит Мухаммад Хайдар (ок. 1499–1551) в своем «Огуз-намэ»: «И вот пришел Огуз-каган с войском к реке, называемой Итилем (Волга. – С. Ц.). Итиль – большая река. Огуз-каган увидел ее и говорил: «Как переправимся через поток Итиля?» В войске был один дородный бек. Имя его было Улуг Орду бек… Этот бек срубил деревья… На деревьях тех расположился и переправился. Обрадовался Огуз-каган и сказал: «О, будь ты здесь беком, Кыпчак-беком ты будь!»

«Кыпчаки», как одно из подразделений тюркских племен, упоминаются уже в «Книге путей и стран» Ибн Хордадбеха (ок. 820 – ок. 912).

Это не исключает вероятности существования особого племени, называвшегося «кубан»/«куман», – предков кумандинцев Северного Алтая (см.: Потапов Л.П. Из этнической истории кумандинцев // История, археология и этнография Средней Азии. М., 1968; см. также: www. kunstkamera.ru/siberia – официальный сайт Отдела этнографии Сибири МАЭ РАН. С. 316–323). Для характеристики соотношения этнических терминов «куман» и «кыпчак» стоит отметить также, что в самой «кумано-кыпчакской» среде они отнюдь не являлись синонимами. Не смешивает их и эпос тюркоязычных народов. Только в поздней ногайской эпической поэме «Сорок ногайских богатырей» встречаются такие строки: «Страна куманов, мои кыпчаки, / Пусть садятся на коней добры молодцы!» (Айт десенъиз, айтайым («Если просите, спою…»). Черкесск, 1971. С. 6). Однако здесь, скорее всего, воспроизводятся достаточно отдаленные и уже не вполне адекватные представления об исторических реалиях XIII в.

На идентичность половцев и куманов указывает летописное выражение: «кумане рекше половци», то есть «куманы, называемые половцами» (см. статью Повести временных лет под 1096 г., Лаврентьевскую летопись под 1185 г., Ипатьевскую под 1292 г.). В.В. Бартольд считал, что «куманская» этнонимика проникла в древнерусское летописание из Византии. Однако этому противоречит, например, наличие «князя Кумана» в летописном списке половецких ханов, убитых во время похода 1103 г. русского войска в степь.

См. его примеч. на с. 387 в кн.: Дорн Б. Каспий. О походах древних русских в Табаристан // Записки Императорской Академии Наук. Т. 26. Кн. 1. СПб., 1875.

Расовский Д.А. Половцы // Seminarium Kondakovianum. Т. VII. Praha, 1935. С. 253; из новейших исследователей см., напр.: Плетнева С.А. Половцы. М.: Наука, 1990. С. 35–36.

Вот лишь одно характерное высказывание: «Как известно, пигментация волос неразрывно связана с определенным цветом глаз. В отличие от остальных тюрок, черноволосых и кареглазых, белокожие половцы представали в золотистом нимбе волос над яркими голубыми глазами… Столь характерная цветовая гамма половцев, вызывавшая восхищение современников, для историка оказывается своего рода «генеалогическим свидетельством», помогая связать их происхождение с загадочными динлинами китайских хроник («белокурым народом», обитавшим в I–II вв. у северных границ Китая. – С. Ц.), а через них – с людьми так называемой «афанасьевской культуры», чьи погребения III тысячелетия до н. э. были открыты археологами в Прибайкалье. Таким образом, в океане времен половцы предстают перед нами в качестве потомков древнейших европейцев, вытесненных из Восточной и Центральной Азии начавшейся когда-то широкой экспансией монголоидных народов. «Отуреченные» некогда «динлины», они потеряли свою древнюю родину, сменили язык, и общетюркский поток вынес на простор причерноморских степей… уже последние остатки некогда сильного и многочисленного, а теперь вымирающего и теряющего среди других свой облик золотоволосого народа, отмеченного уже признаками своего азиатского прошлого» (Никитин А.Л. Основания русской истории. М., 2001. С. 430–431).

Здесь уместно вспомнить ярко выраженные «монгольские» скулы на знаменитом «портрете-реконструкции» М. Герасимова облика князя Андрея Боголюбского, чьей матерью, как известно, была половчанка.

Сознавая очевидную нелепость рассуждений о европеоидах-блондинах применительно к половцам, но не решаясь расстаться с «соломенной» этимологией термина, Н.Н. Коринный полагает, что «половым» русским людям мог казаться цвет кожи этих кочевников («половцы», то есть «желтолицые») (см.: Коринный Н.Н. Указ. соч. С. 107). Тут одно из двух: либо исследователь никогда не видел солому, либо в жизни не встречал тюрков.

См.: Скржинская Е.Ч. Половцы. Опыт исторического исследования этникона // Византийский временник. 1986. Т. 46. С. 255–276; Скржинская Е.Ч. Русь, Италия и Византия в Средневековье. СПб., 2000. с. 38–87.

Ср. с летописным: «вся Половецкая земля, что же (есть. – С. Ц.) их межи Волгою и Днепром».

«Слышав же Святополк идуща Ярослава, пристрои бещисла вой, руси и печенег, и изыде противу ему к Любичю об он пол Днепра, а Ярослав [встал] об сю [сторону]» (статья под 1015 г.).

В Киевской летописи под 1172 г. говорится, что князь Глеб Юрьевич «ехал на ону сторону [Днепра] к онем половцем». Словарь М. Фасмера также фиксирует понятие «онополец, онополовец» – живущий по ту сторону реки, производное от церковнославянского «об он пол» (Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1971. Т. 3. С. 142).

Скржинская Е.Ч. Русь, Италия и Византия в Средневековье. С. 81, 87.

О позднейших этимологиях слова «половцы», распространенных среди московских книжников конца XV – начала XVI в., можно судить по сохранившимся известиям иностранных писателей. Так, польский ученый и историк Матвей Меховский слыхал, что «половцы в переводе на русский язык значит «охотники» или «грабители», так как они часто, делая набеги, грабили русских, расхищали их имущество, как в наше время делают татары» («Tractatus diabus Sarmatiis, Asiana et Europiana», 1517 г.; цит. no: Скржинская Е.Ч. Русь, Италия и Византия в Средневековье. С. 41). Следовательно, его информатор отталкивался от древнерусского «ловы» – «охота». А по свидетельству Сигизмунда Герберштейна, посла австрийского императора при дворе великого князя Василия III, москвичи того времени производили слово «половцы» от «поле». Следует добавить, что ни тогда, ни раньше, в домонгольскую эпоху, русские люди не примешивали сюда прилагательное «половый».

В этой связи показательны упоминаемые в летописи «половцы Емякове». Иемеки были одним из главенствующих племен в кимакском племенном союзе.

Ср. с тем, что в былине об Алеше Поповиче и Тугарине последний персонаж приезжает в Киев в сопровождении двух серых волков. Историческим прототипом былинного Тугарина, возможно, является летописный Тугоркан – половецкий хан, ставший в 1094 г. тестем Святополка Изяславича и убитый в сражении на р. Трубеж (1096).

См.: Плетнева С.А. Указ. соч. С. 115.

Которыми, впрочем, половцы владели в совершенстве. По свидетельству рабби Петахьи, они «отлично стреляют из лука и убивают любую птицу на лету».

Согласно археологическим данным, Тмуторокань была тогда процветающим военным, торгово-ремесленным и церковным центром Северного Причерноморья. Город окружали мощные стены из сырцовых кирпичей, облицованных камнем. Раскопки в жилых кварталах обнаружили следы развитого керамического производства и остатки фундамента большой церкви Святой Богородицы.

По С.М. Соловьеву, Ростислава «манила Тмутаракань, то застепное приволье, где толпились остатки разноплеменных народов, из которых храброму вождю можно было набрать себе всегда храбрую дружину, где княжил знаменитый Мстислав, откуда с воинственными толпами прикавказских народов приходил он на Русь и заставил старшего брата (Ярослава. – С. Ц.) поделиться половиною отцовского наследства. Заманчива была такая судьба для храброго Ростислава, изгоя, который только оружием мог достать себе хорошую волость, и нигде, кроме Тмутаракани, не мог он добыть нужных для этого средств» (Соловьев С.М. Сочинения. Кн. I. Т. 1–2. С. 341–342). Дальнейшие действия Ростислава, однако, показывают, что Тмуторокань была для него не средством, а целью, что никакая другая волость Русской земли его не прельщала, и меньше всего вдохновлял его пример Мстислава.

Набрать дружину Ростислав мог на нижнем Дунае, где образовалась странная смесь бродячего населения, среди которого, по словам византийского историка Михаила Атталиата, встречались люди всякого языка. Источники свидетельствуют о существовании здесь с X в. вольных русских поселений (см.: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 2. М., 2004. С. 89–90; Готье Ю.В. Русские на Балканском полуострове в XI–XIV веках // Ученые записки Московского государственного педагогического института им. К. Либкнехта. Серия историческая. Вып. II. М., 1939. С. 7).

Неожиданное превращение нарушителя спокойствия в почтительного родственника говорит о том, что начиная с этого момента мы имеем дело с летописным пересказом существовавших некогда «тмутороканских хроник», где портрет Ростислава был выдержан в идиллических тонах: «Бе же Ростислав мужь добр на рать, возрастом же леи и красен лицем, милостив убогим».

См.: Кулаковский Ю.А. Прошлое Тавриды. Киев, 1906. С. 85–86; Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX – начало XII в.). СПб., 2000. С. 82.

В летописи «котопан». Катепан – первоначально (с IX в.) предводитель воинского подразделения византийской армии, сформированного из иноземцев. С X в. – начальник крупных пограничных округов (катепанатов), обладавший всей полнотой военной и гражданской власти (см.: Константин Багрянородный. Об управлении империей (текст, перевод, комментарий) / Под ред. Г.Г. Литаврина и А.П. Новосельцева. М., 1989. с. 358–359, примеч. 37).

Население Тмуторокани вообще представлено летописцем безучастным свидетелем княжеских междоусобиц, что вряд ли соответствует действительности. Но краткость летописного изложения «тмутороканского эпизода» 1064–1065 гг. не позволяет высказать на этот счет даже предположений.

В 1792 г. на берегу Керченского пролива был найден знаменитый «Тмутороканский камень» – мраморная плита с выбитой на ней древнерусской надписью, гласящей: «В лето 6576 (1068) индикта 6 Глеб князь мерил море по леду от Тмутороканя до Корчева [Керчи] 14 000 сажен». Указанное расстояние (21,386 км, если имеется в виду прямая сажень, или 24,696 км, если мерная (о видах древнерусской сажени см.: Рыбаков Б.А. Из истории культуры Древней Руси. Исследования и заметки. Издательство Московского университета, 1984. С. 109) ненамного отличается от реального (23 км).

См.: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 19–21.

Там же. С. 22.

Там же. С. 261, 312.

Взаимное отчуждение этих двух русских городов было столь велико, что даже в середине XI в., по данным археологии, новгородско-полоцкое пограничье представляло собой обширную зону почти незаселенных лесов (см.: Древнерусские княжества X–XIII вв. М., 1975. С. 217; Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 23, 343).

Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 343–344.

О датировке строительства полоцкой Софии (см.: Алексеев Л.В. Полоцкая земля: Очерки истории северной Белоруссии в IX–XIII вв. М., 1966. С. 199; Раппопорт П.А. Русская архитектура X–XIII вв. Л., 1982. С. 94).

См. о нем: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 370, 423.

Древнерусские княжества X–XIII вв. С. 225.

Загорульский Э.М. Древний Минск. Минск, 1963. С. 112—ИЗ.

Если, конечно, не разделять веру автора «Слова о полку Игореве» в колдовскую силу Всеслава: «Всеслав князь… в ночь волком рыскаше: из Киева дорискаше до кур Тмутороканя». То, что некоторые исследователи полагают возможным использовать этот мифологический фрагмент «Слова» для доказательства союзнических отношений Всеслава с Ростиславом, является курьезом с любой точки зрения, в том числе хронологической, так как ночные набеги Всеслава в Тмуторокань приурочены здесь к короткому периоду его княжения в Киеве, которое имело место в 1068/69 гг., то есть спустя два года после отравления Ростислава.

Если не считать страхов, возбужденных кометой Галлея 1066 г. и частичным солнечным затмением 22 сентября 1066 г. (см.: С вятский Д. Астрономические явления в русских летописях с научно-критической точки зрения. Пг., 1915. С. 129–131). Эти небесные явления задним числом помещены в Повести временных лет под 1065 г.: «В си же времена бысть знаменье на западе, звезда превелика, луче имущее акы кровавы, восходящи с вечера по заходе солнечнем, и пребысть за 7 дний. Се же проявляше не на добро, посемь бо быша усобице многы и нашествие поганых на Русьскую землю, си бо звезда бе акы кровава, проявляющи крови пролитье… Пред сим же временем и солнце пременися, и не бысть светло, но акы месяц бысть…»

Эти новгородские колокола, перекочевавшие на звонницу Святой Софии в Полоцке, прозвонят потом в «Слове о полку Игореве», где в рассказе о сверхъестественных способностях Всеслава есть такие строки: «Тому в Полотске позвониша заутренюю рано у святыя Софеи в колоколы; а он в Кыеве звон слыша».

Франклин С., Шепард Д. Указ. соч. С. 364.

Спорный гидроним, локализуемый историками как непосредственно под Меньском/Минском, так и между Оршею и Друцком (Соловьев С.М. Сочинения. Кн. I. Т. 1–2. М., 1993. С. 671, примеч. 37).

Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 372–373.

Сына «знатного боярина» Иоанна, Варлаама, позднее ставшего печерским игуменом, и княжеского домоправителя и любимца Ефрема, впоследствии митрополита Переяславского. Мирские имена обоих неизвестны.

Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 294, примеч. 1.

По-видимому, пиршества с обильными возлияниями.

Русское духовенство вменяло себе в прямую обязанность укорять правителей страны за отступление от нравственных заповедей христианства. Преподобный Феодосий позднее так и говорил князю Святославу: «Благый владыко, се подобает нам обличати и глаголати вам…»

Подол – торгово-ремесленный посад у подножия киевской «Горы», на которой располагался «княжеский город».

Согласно Ипатьевскому и Лаврентьевскому летописным спискам, киевляне начали «говорити на воеводу на Коснячька», а по Троицкой летописи – «корити» его. См. также: Соловьев С.М. Сочинения. История России с древнейших времен. Кн. I. Т. 1–2. С. 343–344, 672, примеч. 44.

Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 343–344.

Термин «чадь» обычно употребляется в летописи в двояком значении. Одно из них – «жители сел» (см., напр., статью под 1171 г.). Другое – «военные слуги господина», «дружина»: например, «Мирошкина чадь», «Ратиборова чадь» и т. д. Какое толкование следует предпочесть в данном случае? Точного ответа у историков нет. Я склоняюсь к тому, что тут имеются в виду не набившиеся в Киев селяне, а боевые холопы полоцкого князя с Брячиславова двора. Правда, впоследствии летописец называет эту «чадь» «кыянами». Но это можно объяснить либо тем, что вооруженная охрана «двора Брячиславля» набиралась из киевлян, либо – в том случае, если эти люди все-таки были из Полоцка, – тем, что они постоянно проживали в Киеве, женились здесь, обрастали связями и т. д.

Ученые советской исторической школы с изобретательностью, достойной лучшего применения, пытались изобразить из событий 1068 г. широкое «антифеодальное движение» угнетенных народных масс (историографический обзор см.: Толочко П.П. Вече и народные движения в Киеве // Исследования по истории славянских и балканских народов. Эпоха Средневековья. Киевская Русь и ее славянские соседи. М., 1972. С. 131–133; Фроянов И.Я. Начала русской истории. М., 2001. С. 853–854). Можно согласиться с оценкой И.Я. Фроянова, что «события 1068 г. являют собой не антифеодальное восстание или движение, а конфликт киевской общины с князем, вылившийся в политический переворот, смысл которого заключался отнюдь не в простой смене правителей, а в характере и способе замены одного князя другим. Впервые летопись зафиксировала изгнание и призвание князей, осуществленное вечевой общиной Киева» (Там же. С. 872).

Цветков С.Э. Русская история. Кн. 2. С. 173.

Соловьев С.М. Сочинения. История России с древнейших времен. Кн. I. Т. 1–2. С. 672, примеч. 50.

В летописи сказано: «собрав дружину». Но «собирание» князем ратников, как и большая численность черниговского войска, указывают на то, что в данном случае под «дружиной» следует понимать городское ополчение Чернигова. Пример Изяслава стоял перед глазами, и Святослав предпочел выдать черниговцам «оружье и кони».

Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси. XI–XIII ВВ. М., 1955. С. 109.

Это означает, что прежний новгородский князь Мстислав Изяславич, изгнанный Всеславом в 1066 г., в Новгород так и не вернулся. Можно предположить, что после захвата Всеслава в 1068 г. Изяслав посадил его княжить в Полоцке. Восстание 15 сентября и освобождение полоцкого князя, вероятно, вынудили Мстислава бежать вслед за отцом в Польшу, так как ниже мы увидим его возвращение в 1069 г. в Киев вместе с Изяславом.

Со слов самого Владимира известно, что Мономах (в переводе с греческого: Единоборец) – это не прозвище, а родовое имя: «Аз худый дедом своим Ярославом, благословенным, славным, наречен в крещении Василий [в честь святого Василия Великого (Кесарийского)], русьскым именем Володимир, отцем возлюбленным и матерью своею Мономах» («Поучение Владимира Мономаха»). По матери Владимир доводился внуком византийскому императору Константину IX Мономаху (Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 425).

Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси. С. 108.

На основании этих слов некоторые историки полагали, что верховодило на этом вече киевское купечество, ведущее торговлю с Византией. Но по справедливому замечанию И.Я. Фроянова, ничто не мешает «поставить рядом с купцами умелых ремесленников, производивших продукцию, сбываемую на рынке и тем гарантировавшую им безбедное существование в любом уголке тогдашнего цивилизованного мира. Наконец, высказанная Святославу и Всеволоду угроза могла принадлежать лучшим воинам киевской «тысячи» (городового полка. – С. Ц.), особенно если учесть, что на протяжении XI в. в Византии охотно брали русь на военную службу» (Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 868).

Об этом сообщает только Новгородская Первая летопись: «В лето 6577 (1069). Приде Изяслав с ляхы, а Всеслав бежа Полотьску; и погоре Подолие».

Киевляне небезосновательно возлагали ответственность за эти репрессии непосредственно на Изяслава, что заставило летописца неуклюже оправдывать князя. В посмертном панегирике Изяславу под 1078 г. говорится: сколько ему зла сотворили «кияне»: самого выгнали, дом его разграбили, а он не заплатил злом за зло; если же кто скажет (значит, говорили!), что он казнил Всеславовых освободителей, «то не сам сотвори, но сын его».

В польских хрониках этот неприятный для княжеского гонора инцидент прикрыт наглым бахвальством, а уход Болеслава из Киева представлен как отъезд победителя. Галл Аноним (конец XI – начало XII в.) рассказывает, что Изяслав «попросил Болеслава Щедрого [на прощание] выйти к нему и даровать поцелуй мира в знак уважения к его народу. Поляк на это согласился, и русский дал ему то, что тот хотел. После того как было сосчитано количество шагов коня Болеслава Щедрого от стоянки до установленного места, русский выложил столько же золотых марок. Болеслав же, не сходя с коня, с усмешкой потрепав его за бороду, даровал ему довольно дорогой поцелуй». У Винцентия Кадлубека (конец XII – начало XIII в.) унизительная для русского князя сторона анекдота еще больше усилена: Изяслав домогается «поцелуя мира» для того, чтобы «выглядеть более славным перед своими», и сам предлагает за это деньги, а Болеслав, рассерженный тем, что его «величие соблазняют выгодой», «хватает приближающегося короля [Изяслава] за бороду и неоднократно дергает, словно хочет вырвать», декламируя при этом иронические латинские стихи. По справедливому замечанию А.В. Назаренко, эти рассказы больше характеризуют их авторов, чем события. В частности, польские хронисты совершенно не поняли суть церемонии (если таковая действительно имела место), ибо «подергивание за бороду – не покровительственный жест победителя, а символическое скрепление договора, известное еще со времен викингов» (Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 2000. С. 360).

Водская пятина – область между Финским заливом и Ладожским озером.

Голотическ – пограничный город на русско-литовском порубежье (Соловьев С.М. Сочинения. История России с древнейших времен. Кн. I. Т. 1–2. С. 674, примеч. 56).

Молчание Повести временных лет о Всеславе в этот период отчасти восполняет «Поучение» Владимира Мономаха.

По-видимому, преподобный Никон (Великий), убежавший от преследований Изяслава в Тмуторокань (см. выше), о его роли в составлении первого летописного свода см.: Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 420–460.

Цветков С.Э. Русская история. Кн. 2. С. 50–54.

В 1069–1070 гг. Болеслав II напал на чешского князя Брячислава II (1061–1092), являвшегося вассалом германского короля. Кроме того, Польша вмешалась в венгерскую междоусобицу, поддержав противников короля Шаламона, который удерживал престол при помощи Генриха IV.

«Анналы» Альберта Штаденского (сер. XIII в.), «Санкт-Галленские анналы» (нач. XII в.), «Анналы» Ламперта Херсфельдского (70-е гг. XI в.). Источниковедческий анализ их сообщений см.: Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях. С. 506–524; Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 367–370.

Первая супруга Святослава известна по записи в Любецком синодике (поминальном списке черниговских князей), где она поминается под именем Киликия (видимо, искаженное Кикилия, в латинизированном варианте – Цецилия) см.: Назаренко А.В. Указ. соч. С. 517; Цветков С.Э. Русская история. Кн. 2. С. 50–54.

Назаренко А.В. Указ. соч. С. 511–514; Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 369.

По сообщению Альберта Штаденского, Ода в юности была отдана в монастырь в Ринтельне, но затем выкуплена оттуда матерью, – как можно думать, по настоянию Генриха IV. «Сам факт выкупа будущей невесты из монастыря, не будучи совершенно уникальным, являлся все-таки чрезвычайным», – замечает А.В. Назаренко, приводя аналогичный случай с другой Одой, дочерью маркграфа северной Саксонской марки, также, несмотря на свое монашество, выданной замуж за польского князя Мешка I (ок. 979/980 г.). Немецкий хронист XI в. Титмар Мерзебургский, порицавший неканоничность этого брака, тем не менее пояснил, что церковные правила были нарушены «ради блага отечества и желания скрепить мир» с Польшей (Назаренко А.В. Указ. соч. С. 514). Очевидно, Генрих IV, благословляя Святослава и Оду, руководствовался подобными же соображениями. См. также: Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 368.

То есть присвоения черниговскому и переяславскому епископам одного титула митрополита, без обычных митрополичьих функций, состоявших в административном управлении и судебном надзоре над подчиненными епархиями. В Византии епископов возводили в сан титулярного митрополита пожизненно или на определенный срок, после чего митрополия вновь становилась епископией. Святослав и Всеволод, сами имевшие виды на киевский стол, не были заинтересованы в создании постоянных автокефальных митрополичьих кафедр в Чернигове и Переяславле, что привело бы к дроблению Русской церкви и умалению значения киевского митрополита.

Поппэ А. Русские митрополии Константинопольской патриархии в XI столетии // Византийский временник. Т. XXVIII. С. 102–103.

«Это событие, оставляемое без внимания во всех новых исторических сочинениях, – пишет В.Г. Васильевский по поводу перехода печенегами Дуная, – имеет громадное значение в истории человечества. По своим последствиям оно почти так же важно, как переход за Дунай западных готов, которым начинается так называемое переселение народов… Непосредственной причиной великого движения с запада на восток, то есть Первого крестового похода, насколько эта причина заключалась в положении Восточной империи, были не столько завоевания сельджуков в Азии, сколько грозные и страшные массы орды печенежской, угрожавшей самому Константинополю» (Васильевский В.Г. Указ. соч. Т. I. С. 7–8).

Поппэ А. Русские митрополии Константинопольской патриархии в XI столетии // Византийский временник. Т. XXVIII. М., 1968. С. 103; Цветков С.Э. Русская история. Кн. 2. С. 452, примеч. 1.

По всей видимости, в 1070 г., так как в 1069 и 1071 гг. Роман Диоген подолгу отсутствовал в Константинополе, воюя с турками-сельджуками в Сирии и Малой Азии, и, следовательно, не имел возможности обсудить данный вопрос с послами черниговского князя. Между тем в 1072 г. Неофит уже носил сан митрополита, о чем свидетельствует «Сказание о Борисе и Глебе» и Житие Феодосия Печерского, см.: Поппэ А. Русские митрополии Константинопольской патриархии в XI столетии // Византийский временник. Т. XXVIII. С. 97; Щапов Я.Н. Государство и церковь Древней Руси X–XIII вв. С. 56–58.

Греческие иерархи крайне неохотно позволяли национальным церквам, находившимся под юрисдикцией Константинопольской патриархии, обзаводиться собственными святыми (см.: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 189–190, 273–276). Двусмысленная позиция, занятая в этом вопросе киевским митрополитом Георгием, который согласился на канонизацию Бориса и Глеба, несмотря на личный скептицизм по отношению к новоявленным святым («бяше бо нетвердо веруя ко святыма»), заставляет думать, что Византия таким образом старалась умиротворить Изяслава за решение относительно Черниговской митрополии.

Составление Правды Ярославичей обычно датируется довольно широким промежутком времени между 1054 и 1073 гг. Однако в ее тексте есть прямые указания на 1072 г. Одна из ее статей говорит о 80-гривенной вире за убитого «старого» (старшего) конюха, поясняя, что именно такую виру «уставил Изяслав в своем конюхе», которого убили дорогобужцы. Дорогобуж – город в Волынской земле, лежавший как раз на пути Изяслава при его бегстве в Польшу осенью 1068 г. и возвращении с польским войском весной 1069 г. Разумно считать, что покушение дорогобужцев на жизнь княжьего конюха произошло в 1068 г., когда Изяслав был беззащитным беглецом, а их обложение тяжелой вирой – в 1069-м, когда князь был снова в силе. Но законом это судебное нововведение Изяслава сделала Правда Ярославичей, принятая на совещании трех братьев-соправителей. Между тем после событий 1068–1069 гг. Ярославичи «совокупившеся» только однажды – на Вышгородском съезде 1072 г.

Заголовок Правды Ярославичей добавляет в список «княжих мужей» еще Чудина и Микулу. Почти все эти люди известны по памятникам XI в. Коснячко – это знакомый нам воевода Изяслава, едва не убитый киевлянами 15 сентября 1068 г. Киевский двор Микифора (Никифора) упоминается в Повести временных лет как место хорошо известное в городе. Чудин в 1072 г. «держал» Вышгород, то есть был там княжьим посадником. Микулу обычно отождествляют с Николой из Сказания о перенесении мощей Бориса и Глеба – старостой вышгородских «огородников» (или городников, то есть городской корпорации, ведающей строительством и охраной городских укреплений) (см.: Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси. XI–XIII вв. С. 130–131; Фроянов И.Я. Начала русской истории. С. 520). Перенег по другим источникам неизвестен.

Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI–XIII вв. С. 116; Романов Б.А. Люди и нравы Древней Руси: Историкобытовые очерки XI–XII вв. М., 2002. С. 82–86.

Назаренко А.В. Указ. соч. С. 524–528, 576.

Точно так же отец Всеслава, полоцкий князь Брячислав Изяславич, перестал интересовать летописца сразу же после заключения им в 1021 г. союзного договора с Ярославом.

Редактура Повести временных лет в благоприятном для Всеволода свете была проделана, вероятно, в период его собственного княжения в Киеве или при его сыне, Владимире Мономахе.

Назаренко А.В. Указ. соч. С. 521.

Б.Д. Греков полагал, что Святослав оставил Чернигов за собой (см.: Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 495–496), свидетельством чему вроде бы служит известие Жития Феодосия Печерского (в составе Киево-Печерского патерика) о том, что после вступления Святослава и Всеволода в Киев «единому седшу на столе том брата и отца, другому же возвратившуся вспять в область свою», то есть в Переяславль. Однако имеется прямое летописное указание на пребывание Всеволода в Чернигове (статья под 1076 г.).

См. его «Поучение».

В ту пору у Святослава был еще один взрослый сын Давыд, но названия волости, где он княжил, летописи не сообщают. Состав семейства Святослава этого времени известен по миниатюре в Изборнике 1073 г. На ее заднем плане изображено взрослое поколение Святославичей: Глеб, Олег, Давыд, Роман (все с бородами). На переднем плане, рядом с самим Святославом, стоит его германская супруга Ода (названная в надписи просто «княгиней»), которая держит руку на плече их сына – годовалого или полуторагодовалого Ярослава.

Щапов Я.Н. Государство и церковь Древней Руси X–XIII вв. С. 56–58.

О переговорах греков со Святославом известно со слов Татищева: «Михаил, царь греческий, иже отца своего Романа царства лишивше, сам приял, но вскоре от болгар побежден, и корсуняне ему отреклися, прислал ко Святославу послов со многими дары и обещании, прося его и Всеволода о помощи на болгар и корсунян. Святослав же, согласяся со Всеволодом, хотел на болгар сам идти с сыны, а Владимира сыновца [то есть своего племянника] и с ним сына Глеба послал на корсунян, но вскоре сам разболевся, послов отпустил с тем, что сам немедленно пойдет или сынов своих пошлет. По смерти же Святослава пришла от грек ведомость, что Михаил умер, а царство приял Никифор. Всеволод же войско все распустил в домы и сына Владимира из Корсуня возвратил» (цит. по: Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956. С. 411–412). В целом татищевское известие хорошо вписывается в картину русско-византийских отношений этого времени. Но достоверность сообщения о захвате русскими Херсона крайне сомнительна, поскольку Владимир Мономах в своем «Поучении», перечисляя совершенные им в молодости походы, ни словом не упоминает этот эпизод.

Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 333.

Там же. С. 170–173.

Там же. С. 347.

Мельников П.И. Очерки мордвы // Русский вестник. № 9. 1867. С. 245; Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945. С. 362.

Ян Вышатич – сын киевского воеводы Вышаты – героя похода 1043 г. на Царьград (см.: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 409, 411).

Слово «смерд» здесь употреблено в значении «подданные», «данщики» (см.: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 2. С. 213). Должно быть, Ян хотел убедиться, что среди пришедших издалека мятежников нет подданных новгородского князя Глеба Святославича.

Романов Б.А. Указ. соч. С. 84.

Подобная легенда о сотворении человека действительно существовала у нижегородской мордвы. В передаче В.О. Ключевского ее содержание таково: «У мордвы два главных бога, добрый Чампас и злой Шайтан (сатана). Человека вздумал сотворить не Чампас, а Шайтан. Он набрал глины, песку и земли и стал лепить тело человека, но никак не мог привести его в благообразный вид: то слепок выйдет у него свиньей, то собакой, а Шайтану хотелось сотворить человека по образу и подобию божию. Бился он, бился, наконец позвал птичку-мышь – тогда еще мыши летали – и велел ей лететь на небо, свить гнездо в полотенце Чампаса и вывести детей. Птичка-мышь так и сделала: вывела мышат в одном конце полотенца, которым Чампас обтирался в бане, и полотенце от тяжести мышат упало на землю. Шайтан обтер им свой слепок, который и получил подобие Божие. Тогда Шайтан принялся вкладывать в человека живую душу, но никак не умел этого сделать и уже собирался разбить свой слепок. Тут Чампас подошел и сказал: «Убирайся ты, проклятый Шайтан, в пропасть огненную, я и без тебя сотворю человека…» Спорили, спорили, наконец порешили разделить человека: Чампас взял себе душу, а Шайтану отдал тело… Оттого, когда человек умирает, душа с образом и подобием Божиим идет на небо к Чампасу, а тело, лишаясь души, теряет подобие Божие, гниет и идет в землю к Шайтану. А птичку-мышь Чампас наказал за дерзость, отнял у нее крылья и приставил ей голенький хвостик и такие же лапки, как у Шайтана. С той поры мыши летать перестали» (Ключевский В.О. Указ. соч. С. 304–305).

Это указывает на то, что Ян был человек зажиточный. Одна сумма штрафа за смердью «муку» (3 гривны) уже была достаточно солидной. Скажем, недельное содержание сборщиков даней и вир, о котором говорилось выше, в денежном выражении составляло несколько больше полугривны. Добавляя к 6 гривнам за «муку» 24 гривны за «поторгание» бороды, получаем, что Ян рисковал шестьюдесятью неделями (то есть больше чем годом) сытой жизни.

Романов Б.А. Указ. соч. С. 100.

Внутренняя политика Генриха IV характеризовалась стремлением обуздать феодальный произвол, захлестнувший Германию в годы его малолетства. Централизаторские действия короля встретили особенно сильное сопротивление в Саксонии, «где феодализм был развит более, нежели где-нибудь, и положение населения было самое ужасное» (История Средних веков / Сост. М.М. Стасюлевич. СПб., 1999. С. 746).

Это опровергает сообщение Повести временных лет о «взятии» ляхами всего «имения» Изяслава.

Церкви Святого Симеона в Трире (см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 361, примеч. 41).

То есть Бурхард являлся братом Оды, второй жены Святослава, что подтверждает и Альберт Штаденский (см.: Назаренко А.В. Указ. соч. С. 506–507).

Анахронизм: в то время Генрих еще не носил императорский титул.

4 Цар., 20: 12–19.

Намек на то, что сокровища отца не помогли Святославичам удержать власть над Киевом.

Именно «злато, сребро и паволоки» Святослав, согласно летописи, показывал немецким послам в Киеве.

Обычный канцелярский оборот, означающий визит к папе (см.: Назаренко А.В. Указ. соч. С. 535).

Возможно, речь идет о какой-то формальной процедуре (см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 363).

Назаренко А.В. Указ. соч. С. 535.

Григорий VII рьяно отстаивал первенство папской власти перед королевской и императорской, в том числе и в такой сугубо светской прерогативе, как раздача земель и владений. Вот что, например, он писал королю Венгрии: «Вы могли знать от своих предшественников, что ваше государство составляет собственность святой церкви римской с тех пор, как король Стефан передал все права и всю власть над своей церковью святому Петру… Несмотря на то, мы узнали, что вы получили свои владения, как феод, от короля Генриха [IV]. Если это так, то вы должны знать, каким образом вы можете заслужить нашу благосклонность и милость святого Петра. Вы не можете получить ни той ни другой и даже оставаться королем, не навлекая на себя первосвященнического негодования, если не исправите своей ошибки и не объявите, что владеете своим феодом не от королевского достоинства, но от достоинства апостольского». Подобного рода послания получали от него и другие европейские государи (История Средних веков. С. 828–829). См. также: Назаренко А.В. Указ. соч. С. 536.

Один из кардинальных пунктов расхождения между православной и католической догматикой. Согласно православному богословию, Святой Дух исходит только от Отца; по мнению католических теологов – от Отца и Сына.

Щапов Я.Н. Государство и церковь Древней Руси X–XIII вв. С. 414.

Как грешнику: выше Григорий VII распространился о загробном наказании, которое ждет всех нарушителей Христовых заповедей.

Современный польский город Глогувек на левобережье Верхней Одры.

Под «Чешским лесом», видимо, подразумевается лесистая область Судетских гор, до сих пор являющаяся польскочешским пограничьем (см.: Флоровский А.В. Чехи и восточные славяне: Очерки по истории чешско-русских отношений (X–XVIII вв.). Т. 1. Прага, 1935. С. 54).

Назаренко А.В. Указ. соч. С 531.

В татищевском тексте ошибочно назван Владислав, младший брат Болеслава II, взошедший на польский престол лишь три года спустя.

Ныне – город Клодзко на р. Нысе, левом притоке Верхней Одры (Польша).

Татищев В.Н. Указ. соч. Т. IV. С. 157.

Назаренко А.В. Указ. соч. С. 534.

Духовная инвеститура – право назначения церковных иерархов (епископов, аббатов), которое в X в., пользуясь слабостью папства, присвоили себе светские государи Европы, в том числе германские короли и императоры Священной Римской империи. Григорий VII рассматривал вопрос об инвеституре как средство борьбы за верховенство церковной власти над светской.

Церковное проклятие стало ответом Григория VII на оскорбительное письмо Генриха IV, объявлявшее папу низложенным и кончавшееся словами: «Я, Генрих, король Божьей милостью, говорю тебе – ступай вон!» Григорий, в свою очередь, объявил Генриха лишенным власти и освободил всех его подданных от присяги в верности. Восстание в Саксонии переросло в повсеместный бунт против королевской власти. Генрих попал в безвыходное положение и должен был пойти на примирение с папой. Зимой 1077 г., преодолев занесенные снегом проходы в альпийских горах, он с немногими спутниками добрался до итальянского замка Каносса, где в то время пребывал Григорий VII. В знак покаяния король три дня простоял на коленях у ворот замка, облаченный в одно холщовое рубище и с веревкой на шее, пока наконец папа не соизволил принять его. Генрих был вынужден публично признать примат папы над светской властью.

В частности, Гнезненскому собору, повторное освящение которого состоялось в 1076 г., Изяслав преподнес богатый покров на раку святого Адальберта-Войтеха, с надписью: «Молитвами святого Димитрия [Солунского] даруй, Всемогущий, многая лета рабу Твоему Изяславу, князю русскому, во отпущение грехов и взыскание Царствия Небесного. Аминь. Во имя Твое, Господи, буди». Надпись сделана на латыни, хотя ее оригинальный текст, по некоторым признакам, был церковнославянским (см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 364–365).

См. «Поучение» Владимира Мономаха: «И Святослав умре, и яз пакы Смолиньску».

Это первое по времени упоминание об использовании половецких отрядов в междукняжеских распрях.

В сообщении Альберта Штаденского отъезд Оды приукрашен фантастическими подробностями: «По смерти короля Ода велела закопать в подходящих местах бесчисленные сокровища, сама же с сыном и частью богатств вернулась в Саксонию, а копавших приказала убить, чтобы они не проговорились». На родине Ода еще раз вышла замуж; имя ее второго супруга неизвестно.

Вероятно, часть полоцкой добычи или ежегодная смоленская дань.

Среди последних встречаем известных нам Тукы, «брата Чудинова» и Порея, соратника князя Ростислава Владимировича (см. с. 31).

Соловьев С.М. Сочинения. Кн. I. Т. 1–2. С. 350.

Стрый (др. – рус.) – дядя по отцу.

Летопись знает городок Нежатин в Переяславской волости, рядом с Киевом (статья под 1135 г.), но по духу летописного текста Нежатина нива, где произошла битва 1078 г., должна была находиться неподалеку от Чернигова.

«Слово о полку Игореве», в отличие от Повести временных лет, описывает смерть Бориса с явным любованием его гибельной отвагой: «Бориса же Вячеславлича слава [похвальба] на суд приведе и на канину зелену паполому постла [на ковыльной траве покров смертный постлала] за обиду Олгову, храбра и млада князя».

Часто используемый аргумент о том, что именно Всеволоду, женатому первым браком на дочери Константина IX Мономаха, было легко договориться с византийскими властями относительно содержания Олега в Константинополе, на самом деле малоубедителен. Преемственность власти в Византии с тех пор несколько раз нарушалась, и последующие императоры совсем не были благоговейными хранителями памяти Константина IX.

Археологам известны вислые свинцовые печати с надписью: «От Ратибора». Ареал находок довольно велик: от Крыма и Тамани до южных областей Древней Руси (см.: Янин В.Л. Актовые печати Древней Руси. Т. I: Печати X – начала XIII в. М., 1970. С. 180–181).

Летопись еще два раза упоминает его в статьях под 1095 и 1100 гг.

«Таже Род остров, велик и богат всем вельми. И в том острове был Олег князь русьский 2 лета и 2 зимы» («Хождение Даниила, игумена Русской земли», начало XII в.).

Византийские источники этого времени обыкновенно упоминают «варангов» и «росов» в одном ряду.

О русах в составе византийской армии в первой половине XI в. см.: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 138–140, 226, 396–397. Во второй половине этого столетия источники отмечают участие русского корпуса в битвах с печенегами на территории Фракии и Македонии в 1050 г., в войнах против сельджуков в Грузии (1053 и 1071 гг.), в боях с сицилийскими норманнами у города Отранто в 1064 г. (см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 132).

Васильевский В.Г. Указ. соч. Т. I. С. 345–354; Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь… С. 278–279; Толочко П.П. Дворцовые интриги на Руси. СПб., 2003. С. 72.

Цветков. Указ. соч. Кн. 1. С. 245–246, 378–380.

Изоляция на острове опасных претендентов на власть вообще была характерна для византийской политической традиции. Кара эта применялась настолько часто, что для нее даже был выработан специальный термин, который древнерусские книжники перевели словосочетанием «сотворить островены» (см.: Комарович В.Л. Культ Рода и земли в княжеской среде XI–XIII вв. // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы Академии наук СССР. Л., 1960. Т. XVI. С. 84—104 //http://www.rustrana.ru/article.php?nid=31899).

Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь… С. 290–291.

Эта женщина известна по свинцовой печати с греческой надписью: «Господи, помоги рабе твоей Феофано, архонтиссе Росии Музалониссе» (см.: Лопарев Д. Византийская печать с именем русской княгини // Византийский временник. 1994. Т. I; С. 76–90; Янин В.Л. Актовые печати Древней Руси. Т. I: Печати X – начала XIII в. С. 24–28). Версия о женитьбе на ней Олега Святославича основана на сопоставлении легенды этой печати с данными Любецкого синодика, упоминающего «князя Михаила [церковное имя Олега] Черниговского и княгиню его Феофану». Предполагается, что обе Феофаны – это одно и то же лицо. Мнение А. Каждана о том, что Феофано Музалонисса, «архонтисса Росии», могла быть женой византийского стратига Боспора, не получило широкой поддержки (см.: Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь… С. 286–287).

Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь… С. 280–285.

Матраха – византийское название Тмуторокани.

Зихия – область на Черноморском побережье к югу от Кубани, заселенная адыгскими племенами.

Имеются в виду хазарские области в Восточном Крыму и Приазовье, отошедшие к Руси в конце X в. (см.: Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 80–81). См. также: Гадло А.В. О начале славяно-русской миграции в Приазовье и Таврику // Славяно-русская этнография: Сб. ст. Л., 1973. С. 84; Лопарев Д. С. 288.

«В устье Дона, в Керчи… и на Таманском п-ве (на месте Тмуторокани) в изобилии находят черепки от византийских амфор со смолистым осадком на дне и на стенках. Тонкий химический и люминесцентный анализ позволил установить, что эти амфоры (в том числе и от XI–XII вв.) служили тарой для перевозки нефти, идентичной по химическому составу керченской и таманской» (Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь… С. 290).

Иоанна II обыкновенно отождествляют с дядей византийского поэта Федора Продрома, который, в полном соответствии с летописной характеристикой, в одном из стихотворений называет его «сильным в слове» (см.: Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956. С. 421; возражения против этого родства см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 145).

В тексте стоит «на Изяславичих», но это очевидная ошибка переписчика (Соловьев С.М. Сочинения. Кн. I. Т. 1–2. С. 675, примеч. 78).

Эти слова не следует понимать в том смысле, что люди и животные были поголовно вырезаны. Речь идет о захвате обычной военной добычи. Летописцы XII в., рассказывая об удачном вторжении какого-нибудь князя в чужую волость, часто заканчивают рассказ замечанием, что победители воротились, «ополонившись челядью и скотом».

То, что Ярополк до конца своей жизни не порывал вассальных связей с Римом, видно из летописного сообщения о строительстве им в Киеве церкви Святого апостола Петра, где он впоследствии и был похоронен.

Лозинский С.Г. История папства. М., 1986. С. 104.

Цит. по: Назаренко А.В. Указ. соч. С. 543.

Всеволод женился вторично не позже 1069–1070 гг. Его вторую супругу звали Анна; по некоторым известиям, она была половчанкой (см.: Розанов С.П. Евпраксия-Адельгейда Всеволодовна (1071–1109). Л., 1929. С. 618).

Соловьев С.М. Сочинения. Кн. I. Т. 1–2. С. 354.

В Ипатьевском и Хлебниковском списках Повести временных лет эти события ошибочно датированы 1087 г. О причине хронологической ошибки см.: Назаренко А.В. С. 547, примеч. 6.

Во Владимиро-Волынской земле существовало четыре Звенигорода (Соловьев С.М. Сочинения. Кн. I. Т. 1–2. М., С. 676, примеч. 84). Здесь, вероятно, имеется в виду Звенигород под Львовом.

Соловьев С.М. Сочинения. Кн. I. Т. 1–2. С. 676, примеч. 86.

Назаренко А.В. Указ. соч. С. 548–551.

Известие об этом браке имеется лишь в польских источниках. Хроника Яна Длугоша называет русскую невесту польского князя Евдокией.

Назаренко А.В. Указ. соч. С. 551–552.

Первая жена Генриха IV, Берта Савойская, умерла 23 декабря 1087 г.

По скандинавским сагам известно, что Мстислав имел еще и второе мирское имя – Харальд, в честь своего англосаксонского деда (см. с. 53).

То есть во вторник (в Византии неделя начиналась с воскресенья).

Конечно, известие Анны Комнин о гибели всего печенежского «народа» не следует понимать буквально. Источники первой половины XII в. все еще упоминают об остатках придунайских печенегов.

Поппэ А. Русские митрополии Константинопольской патриархии в XI столетии // Византийский временник. Т. XXVIII. С. 107–108.

Янин В.Л. Актовые печати Древней Руси. Т. I: Печати X – начала XIII в. С. 48–49.

В Повести временных лет переяславский владыка Ефрем в последний раз именуется митрополитом под 1091 г.: «В се же лето священа бысть церкы святаго Михаила Переяславьская Ефремом, митрополитом тоя церкы… бе бо преже в Переяславли митрополья…» Поздние летописцы по недоразумению превратили титулярного переяславского митрополита в «митрополита Киевского и всеа Руси», в связи с чем появилось предание, будто епископ Ефрем после смерти киевского митрополита Иоанна I (989–990) по согласованию с Константинопольской патриархией был поставлен на Киевскую митрополию, которой управлял до своей смерти в 1096 г.

Коринный Н.Н. Указ. соч. С. 64.

Цветков С.Э. Русская история. Кн. 3. С. 6.

Самое раннее упоминание Владимиро-Волынской епископии содержит написанное в 1080-х гг. Житие Феодосия Печерского, где приводится краткий послужной список ее первого главы Стефана, ставшего после смерти преподобного Феодосия (1074) игуменом Печерского монастыря, а затем назначенного епископом «в володимирьскую оболость». В сане владимирского епископа Стефан упоминается и в летописи под 1091 г.

Н.К. Гудзий предполагает, что это могли быть греческий, латинский, немецкий, венгерский и половецкий языки (см.: Гудзий Н.К. История древней русской литературы. М., 1945. С. 146). По Б.А. Рыбакову, «иноземными были греческий, половецкий, латинский и английский» (Рыбаков Б.А. Мир истории. Начальные века русской истории. 2-е изд. М., 1987. С. 197).

Татищев В.Н. Т. II. С. 146.

Вторая пасхальная неделя. Антипасха – воскресенье, следующее за Пасхой.

Например, по мнению П. Голубовского, «Мономаху очень хотелось сесть на Киевский стол, но он поступил гораздо хитрее. Зная неспособность Изяславичей, он призывает в Киев старшего из них, Святополка… и, благодаря этому, приобретает полную свободу заправить всеми делами на Руси, сохраняя за собою мнение менее дальновидных своих современников, как о бескорыстном деятеле на пользу родной земли» (Голубовский П. История Северской земли до половины XIV столетия. Киев, 1881. С. 89). М.С. Грушевский видел в действиях Мономаха его обычную осмотрительность и осторожность (см.: Грушевский М.С. История Украины-Руси. Т. II. Львов, 1899. С. 60).

Определенное мнение на этот счет было у А.Е. Преснякова, который находил, что данный летописный текст «свидетельствует о желании Мономаха возобновить со Святополком двоевластие их отцов» (Пресняков А.Е. Лекции по русской истории. Т. I. Киевская Русь. С. 159). Некоторые исследователи вообще избегают четких оценок, полагая, что «из этого текста не ясно, уступил ли Владимир киевский стол из уважения к принципу династического старшинства или пришел к такому решению, взвесив, во что ему обойдется борьба за престол» (Франклин С., Шепард Д. Начало Руси… С. 382).

Ключевский В.О. Т. I. С. 192.

Летопись возлагает ответственность за это поражение на Святополка Изяславича, который начал битву вопреки совету Владимира Мономаха покончить дело миром (то есть откупиться от половцев).

Сам Мономах также подчеркивает «отчинный» характер договора с Олегом: «…вдах брату отца его место, а сам идох на отця своего место Переяславлю».

Ср. с орнитонимом «горихвостка» и фитонимом «горицвет». Между тем историки поколение за поколением упорно искажают семантику Олегова прозвища, давая ему уничижительное толкование («гореслава»). А.Л. Никитин совершенно справедливо пишет, что вкладывание подобного смысла в прозвище «Гориславич» не имеет ничего общего с действительностью, «поскольку первая, определяющая его часть произведена не от «горя» (в таком случае он был бы «Гореславичем»), а от глагола «гореть»… Подтверждением такому толкованию является распространенность этого имени (Горислав, Горислава. – С. Ц.) в Древней Руси среди мужчин и женщин, что было бы невозможно при его уничижительном значении» (Никитин А.Л. Указ. соч. С. 20, примеч. 15).

Дажьбог – божество древних славян (см.: Цветков С.Э. Русская история. I. С. 559). Дажьбожьи внуки – славяне.

Коринный Н.Н. Переяславская земля X – первая половина XIII века. С. 83.

До 1097 г. Курское Посеймье входило в состав Переяславской земли (см.: Коринный Н.Н. Указ. соч. С. 74).

Внешне очень похоже, что это была спланированная акция степняков, рассчитанная на оказание помощи Олегу. Однако летопись в этом случае не обвиняет «Гориславича» в очередном «наведении поганых» на Русскую землю. Возможно, половцы просто воспользовались временной беззащитностью южных земель.

П.П. Толочко, прошедший мимо приведенных свидетельств Татищева и Мономаха о лишении Олега черниговского стола, оценивает действия Святославича следующим образом: «Военная акция Олега не имела легальных оснований (в отношении Мурома имела – вспомним слова летописца о правоте Олега. – С. Ц.). На переговорах под Стародубом он не был лишен Черниговской земли (был! – С. Ц.). По меньшей мере неискренним выглядит его утверждение в послании к Изяславу, что отец последнего выгнал Олега из отчего города (между тем это сущая правда. – С. Ц.)». Сделав невпопад три утверждения, исследователь заключил их стилистически безграмотной фразой о том, что «поход в северо-восточные земли Руси черниговский князь использовал как давление на Мономаха и Святополка» (Толочко П.П. Дворцовые интриги на Руси. СПб., 2003. С. 77). Но зачем и на кого было давить Олегу, если, по мнению Толочко, все его отчины оставались за ним?

Мстислав доводился Олегу крестником. Он родился в 1076 г., когда Владимир Мономах совершил совместный с Олегом поход в Чехию (см. с. 73–74). Видимо, поэтому Владимир пожелал видеть Святославича восприемником своего первенца.

Ср.: 1 Ин., 4: 20: «Кто говорит: я люблю Бога, а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, которого не видит?»

Мф., 6: 15.

Едва ли эти слова следует понимать в том смысле, что Изяслав был крестником Олега, как и Мстислав: Изяслав родился позже 1076 г., когда Олег уже находился в изгнании. Вероятно, прав С.М. Соловьев, видевший здесь отражение специфических родственных отношений в Древней Руси, согласно которым дядя считался «отцом» племяннику (Соловьев С.М. Сочинения. Кн. I. Т. 1–2. С. 678, примеч. 112).

У Владимира Мономаха было 8 сыновей. Его первенцем был Мстислав, рожденный в 1076 г., вторым сыном – Изяслав, убитый 6 сентября 1096 г., третьим – Ярополк, четвертым – Вячеслав, пятым – Святослав, шестым – Юрий, будущий Долгорукий. Младше Юрия был Роман, которого отец женил в 1113 г., тогда как Юрия – в 1108 г. Последний сын Мономаха, Андрей, родился в 1102 г. Следовательно, «малым братом» Мстислава мог быть один из четырех его братьев: Вячеслав, Святослав, Юрий или Роман. Выбор исследователей обыкновенно падал на Юрия, который, согласно распространенному в историографии мнению, родился в 1090 или 1091 г. (сообщение В.Н. Татищева). Однако летопись приводит слова его старшего брата Вячеслава: «Я уже был брадат, когда ты родился». Рождение Вячеслава состоялось, по всей видимости, после 1080 г., из чего следует, что Юрий родился не ранее 1097–1098 гг. (см.: Кучкин В.А. Чудо св. Пантелеймона и семейные дела Владимира Мономаха // Россия в Средние века и Новое время. М., 1999. С. 61; Назаренко А.В. Указ. соч. С. 601–602). Отсюда более вероятно, что «малым братом» Мстислава Мономах называет Святослава. Мстислав, как мы помним, был посажен в Новгороде при Всеволоде; его «малый брат», стало быть, тоже.

То есть в Муромо-Рязанской земле.

Предыдущие сведения о Ярославе относятся к 1076 г., когда его, младенца, вместе с матерью выслали из Киева в Саксонию (см. с. 76). Немецкие хронисты упоминают о последующем возвращении Ярослава на Русь, но не уточняют, когда и при каких условиях это произошло.

Медведица – левый приток Волги севернее Твери.

Своей победой Мстислав был обязан новгородским воям – «пешцам». Поставленные на правом крыле, они в решающий момент боя зашли в тыл Олегову войску. Их ратный подвиг вдохновлял новгородцев даже столетие спустя. Перед битвой на реке Аипице (1216) правнуки легендарных «пешцев» Мономашича заявили своему предводителю, князю Мстиславу Удалому, что хотят сражаться не верхом на конях, а пешими, «яко отци наши билися на Колагше пеши».

Однако, как явствует из статьи под 1102 г., о которой подробнее скажем ниже, фактически Новгород остался в руках Мономаха.

Судя по тому, что Давыд Святославич отныне упоминается летописью первым из братьев, черниговский стол получил именно он, а Олег сел в Муроме или Новгороде-Северском.

Берендеи (или берендичи) – древнерусский псевдоэтноним, произведенный от тюркского слова беринди – «предавшийся, отдавший себя, перебежчик». Вероятно, за ним скрывается какая-то родственная торкам орда, вышедшая из-под власти половцев и получившая от них свое уничижительное название. Подтверждением этому служат летописные известия с 1097 г. по конец XII в., где берендеи упоминаются в связи с их службой русским князьям в составе «черных клобуков».

Церковное имя Святополка было Михаил. Собор Михаила Архангела празднуется церковью 8 ноября по старому стилю.

«Видиши ли, не помнить тебе, ходя в твою руку. Аще ти отъидеть в свою волость, сам узриши, аще ти не заиметь град твоих Турова, и Пиньска, и прочих град твоих, да помянешь мене. Но призвав ныне его, ем и дажь мне».

Этот метод устранения политических противников широко применялся в Византии, где только во второй половине XI в. были ослеплены императоры Роман IV Диоген, Михаил VII Дука, Никифор Вриенний и Никифор Вотаниат. Поэтому в действиях Давыда обыкновенно видят византийское влияние. «…Проекты Василько не остались не замеченными византийскими политиками, – писал, например, М.В. Левченко, – которые реагировали на них свойственными им методами. В этом и надо искать разгадку судьбы Василько, ослепленного в Киеве в 1097 г. <…> Византийское влияние, сказавшееся на интриге, которая привела к ослеплению Василько, заметно и в чисто византийском способе устранения соперника – путем ослепления» (Левченко М.В. Указ. соч. С. 428). И.У. Будовницу сам факт ослепления Василька также казался свидетельством происков византийского правительства, «которому болгарские планы русского князя должны были внушать опасения и тревогу» (Б у доении, И.У. Владимир Мономах и его военная доктрина // Академия наук СССР. Институт истории. Исторические записки. Т. 22. М., 1947. С. 78). Но в Константинополе вряд ли были оповещены о замыслах Василька, коль скоро о них ничего не знал даже Давыд Игоревич. К тому же в 1097 г. ослепление не было такой уж совершенной новостью для древнерусской репрессивной практики: не далее как в 1069 г. Мстислав Изяславич «слепиша» десятки киевлян (см. с. 49).

Согласно Никоновской летописи, старшие князья заманили Давыда на съезд обманным обещанием утвердить за ним Владимир-Волынский: «И начата посылати по Давыда Игоревича, любовию вадяще его к себе, и обещавающе ему стольный град Володимер».

Дочь Святополка Сбыслава вышла замуж за Болеслава III в 1104 г.

Дорошенко М.Ю. Ветхозаветная топонимика в статье 6604 г. Повести временных лет // http://www.worldhist.ru/science/project/H&T. Material/2006/Doroshenko.Text.rtf.

Вежи – древнерусское название кочевнических шатров, юрт.

Коринный Н.Н. Указ. соч. С. 123.

В 1151 г. сын Боняка по имени Севенч похвалялся: «Хощу сещи Златая врата, якоже и отец мой».

Название урочища Выдубичи/Выдобичи связано с легендой о том, что на этом месте «выдыбался» (выплыл на берег) идол Перуна, сброшенный в Днепр по приказу крестителя Руси князя Владимира Святославича.

Тактики пассивной обороны придерживались и другие оседлые соседи степняков. В Византии ее даже возводили в военную догму. В послании болгарского архиепископа Феофилакта к императору Алексею I Комнину говорится о невозможности, бессмысленности и крайней опасности преследовать кочевников (в данном случае – печенегов) в их собственной стране, где они могут легко нанести коварные удары (см.: Васильевский В.Г. Указ. соч. Т. I. С. 5).

Цветков С.Э. Русская история. Кн. 2. С. 330.

Древнейшие списки Повести временных лет знают только один съезд «на Долобске». Лаврентьевский список помещает его под 1103 г., Ипатьевский – под 1111 г. Путаница произошла, вероятно, оттого, что Святополк и Мономах собирались у Долобского озера дважды (см.: Шахматов А.А. Повесть временных лет. Т. I. С. XXXI), причем препирательство Мономаха с «дружиной Святополчей» должно было происходить именно в 1111 г., поскольку в 1103 г. никакой необходимости в мобилизации коней у сельского населения не было. Идейно-литературный аспект спора о смердах подробно рассмотрен Б.А. Романовым (см.: Романов Б.А. Указ. соч. С. 102–110).

По Воскресенской летописи.

По Ипатьевской летописи.

Ляскоронский В.Г. Русские походы в степи в удельно-вечевое время и поход князя Витовта на татар в 1399 г. // Журнал Министерства Народного просвещения, март – май 1907. С. 21–22.

Характерная черта, показывающая, что жители Шаруканя отлично разбирались в диетических тонкостях христианского поста. Не исключено, что в Шарукане проживало достаточно многочисленное славянское население, так как, по сообщению французского путешественника Вильгельма де Рубрука (середина XIII в.), крещеные аланы, с которыми он встречался, не имели точных сведений о времени постов и приносили ему мясо в постные дни. Он же сообщает о встреченных им на Дону «русских селах».

Сальница, или Сольница – правый приток Северского Донца.

По византийским источникам известно, что в 1122 г. печенеги в большом количестве перешли Дунай и стали опустошать Фракию и Македонию. В битве у города Верой император Иоанн II Комнин (1118–1143) нанес им жестокое поражение и в память этой победы установил специальный «печенежский праздник». В этой связи Д.А. Расовский высказывал правдоподобную догадку, что на Византию напали изгнанные Мономахом кочевники, ибо «трудно себе представить, чтобы осколки печенегов все еще могли свободно кочевать на левой стороне Дуная, где в это время уже владычествовали половцы» (Расовский Д.А. Печенеги, торки и берендеи на Руси и в Угрии // Seminarium Kondakovianum. Т. VI. Прага, 1933. С. 18 и след.). Впрочем, русское Поросье и после этого не оскудело печенегами. Арабский путешественник и дипломат Абу Хамид аль-Гарнати засвидетельствовал, что, направляясь в 1150 г. из Волжской Болгарии в Венгрию через земли «черных клобуков», посетил некий «город страны славян» (вероятно, Торческ) и видел там тысячи кочевников, «по виду тюрков, говорящих на тюркском языке и стрелы мечущих, как тюрки. И известны они в этой стране под именем беджнак [печенеги]».

Цветков С.Э. Русская история. Кн. 2. С. 416–417.

Боняк с Шаруканом погибли позднее. Первый нашел свою смерть в один из набегов на Русь, на что указывают слова хана Кончака, который в 1185 г. говорил хану Гзаку: «Пойдем на Киевьскую сторону, где суть избита братия наша и великий князь наш Боняк». Вероятно, это случилось около 1030 г., когда «Боняк шелудивый» упоминается летописью в последний раз. Гибель Шарукана от русского оружия засвидетельствована «Словом о полку Игореве».

Будоении, И.У. Владимир Мономах и его военная доктрина // Академия наук СССР. Институт истории. Исторические записки. Т. 22. М., 1947. С. 94.

Повесть временных лет знает его под именем Отрок.

В киевской летописи сохранилась поэтическая легенда о возвращении Атерака, очевидно взятая из половецкого эпоса. По смерти Владимира Мономаха брат Атерака, Сырчан, отправил в Грузию гонца, велев передать Атераку такие слова: «Володимер умерл есть, а воротися, брате, поиди в землю свою». «Молви же ему моя словеса, пой же ему песни половецкия, – напутствовал Сырчан своего посланника, – оже ти не восхочеть [вернуться], дай ему поухати [понюхать] зелья [траву], именем емшан [полынь]». Выслушав братнего посланника, Атерак поначалу заупрямился, но, поднеся к лицу пучок полыни, заплакал и сказал: «Да луче есть на своей земли костью лечи, нежли на чюжей славну быти. И приде во свою землю».

См., напр., у В.О. Ключевского: «Эта почти двухвековая борьба Руси с половцами имеет свое значение в европейской истории. В то время как Западная Европа Крестовыми походами предприняла наступательную борьбу на азиатский Восток, когда и на Пиренейском полуострове началось такое же движение против мавров, Русь своей степной борьбой прикрывала левый фланг европейского наступления» (Ключевский В.О. Указ. соч. Т. I. С. 284–285).

Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992. с. 66–69.

По сообщению западноевропейских хронистов XII–XIII вв., поводом для организации Первого крестового похода послужило обращение византийского императора Алексея I Комнина к римскому папе и западноевропейским государям с призывом оказать помощь Византии в ее борьбе с турками-сельджуками. В современной науке эти известия часто рассматриваются как поздняя фальсификация.

Карамзин Н.М. Указ. соч. Т. 2–3. С. 89.

На территории султаната Икония в Малой Азии. Взятие Никеи было первым крупным успехом рыцарского ополчения Готфрида Буйонского на пути в Палестину.

Тихомиров М.Н. Древняя Русь. С. 35–36; Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 140–141.

«Оно не принадлежит участнику событий; это известие весьма позднего происхождения. Хронисты – очевидцы Первого крестового похода, подробнейшим образом называющие различные народности, представленные в крестоносной рати, нигде не упоминают русских ратников в составе воинства, двинувшегося в 1096 г. освобождать палестинские святыни. У Фульхерия Шартрского, к примеру, перечень крестоносцев по их национальной и этнической принадлежности насчитывает до двух десятков наименований… аналогичные известия находим в хрониках Петра Тудебота, Альберта Аахенского, Раймунда Ажильского» (Заборов М.А. Известия русских современников о Крестовых походах // Византийский временник. Т. 31. М., 1971. С. 85, примеч. 2; см. подробнее: Заборов М.А. Введение в историографию Крестовых походов (Латинская хронография XI–XIII ВВ.). М., 1966. С. 91, примеч. 175).

Кузьмин А.Г. Сведения иностранных источников о Руси и ругах // «Откуда есть пошла Русская земля». Кн. 1. М., 1986. С. 664–682.

Пельтасты – легкая пехота, вооруженная копьями и щитами.

Кузьмин А.Г. Указ. соч. С. 664–682; Цветков С.Э. Русская история. Кн. 1. С. 337–340.

Кузьмин А.Г. Указ. соч. С. 668; Цветков С.Э. Русская история. Кн. 1. С. 380.

Дубенский Дмитрий Никитич (ум. 1863) – русский историк, магистр Московского университета. Имеется в виду его комментарий к данному фрагменту «Слова о полку Игореве» (см.: Дубенский Д.Н. Слово о плъку Игореве, Свтъславля пестворца старого времени / Объясненное по древним письменным памятникам магистром Д. Дубенским. М., 1844. С. 158–160).

В комментариях к более позднему изданию «Слова» ученый снова подчеркнул, что, согласно «Слову», Ярослав Галицкий «посылает свои войска в помощь крестоносцам против султана Саладина» («Слово о полку Игореве». М.; А., 1955. С. 77–78; «Слово о полку Игореве» / Под ред. В.П. Адриановой-Перетц. Μ.; Л., 1950. С. 443–444).

Заимствованный тюркскими народами у арабов.

Бобров А.Г. Салтан // Энциклопедия «Слова о полку Игореве»: В 5 т. СПб., 1995. Т. 4. П – Слово. С. 263.

Leib В. Rome, Kiev et Byzance a la fin du ΧΙ-е siecle. Paris, 1924. P. 277. Цит. по: Вернадский Г.В. Тверь, Москва. 2001. С. 356.

Каковой в действительности и являлся кратчайшим и наиболее удобным маршрутом для путешественников из Скандинавии и Северной Европы: «Из каких стран Севера или Запада не являлись паломники, те, которые двигались по сухопутным дорогам, вступали в Италию в Сузе или Аосте. Именно таков описанный исландским аббатом и скальдом, Николаем Семундарсоном, «южный» или «римский» путь в Святую землю; таковы французские и английские итинерарии XII и XIII веков. До Рима путники добирались по одной из старых дорог: Аоста – Иврея – Верчелли – Павия – Парма – Болонья – Имола – Форли – Ареццо – Витербо— Рим или Арк – Суза – Турин – Верчелли и т. д., иногда сворачивая перед Пармой на Лукку – Сиену – Витербо. Рим был конечным пунктом для значительной части тех, кто не думал идти дальше в Святую землю. Из этих последних, однако, многие совершали специальное странствие к Гарганскому утесу. В скандинавском итинерарии в качестве обычного продолжения южного пути указана дорога к адриатическим гаваням через Албано, Террачину и Капую или через Ферентино, Чепрано, Аквино и Сан-Джермино. Отсюда иерусалимские путники (jorsalafarir) совершают паломничество на Монте-Кассиано, следуют в Бенвент, чтобы отправиться на Монте-Гаргано (Mikaelsfjell), и затем пробираются по гаваням приморья Адриатики, в поисках корабля, который отвез бы их в Святую землю» (Добиаш-Рождественская О.А. Культ св. Михаила в латинском Средневековье V–XIII вв. // Мир культуры. № 2004/02. http://www.m-kultura.ru/2004/02/oldport/dob/index.html. Гл. VI. С. 126–127).

Никитин А.Л. Основания русской истории. М., 2001; Кузьмин А.Г. Сведения иностранных источников о Руси и ругах… С. 664–682.