Дорогой мой человек - стр. 23
– Кто здешний? – осведомился Цветков.
– Я, – ответил интеллигентный, баритонального звучания голос. – Холодилин Борис Викторович, доцент.
И, слегка выдвинувшись вперед, мужчина в штатском сером пальто, перепоясанном ремешком, попытался принять некую позу, которая, по его представлениям, видимо, соответствовала нынешним военным обстоятельствам.
– Охотник? – кивнув на двустволку в руке доцента, спросил Цветков.
– Ни в малой мере. Это просто, видите ли, оружие – «зауэр», шестнадцатый калибр. И имеется дюжина патронов. Следовательно, дюжина фашистов.
Окруженцы сдержанно захихикали. Цветков сурово повел на них глазами.
– Через Низкие болота сможете нас провести?
– Приложу все усилия! – изысканно-вежливо сказал Холодилин.
– Но вы это болото знаете?
– Довольно основательно, товарищ командир. Дело в том, что в течение нескольких недель, в общей сложности более месяца, я со своей группой пытался найти там чрезвычайно редкий вид…
– Ясно! – перебил доцента Цветков, не дав досказать ему, какой именно редкий вид он искал. – Ясненько!
Помолчав несколько мгновений и еще раз долгим взглядом оглядев свое воинство, Цветков наконец начал речь, которую Володя почему-то запомнил надолго и потом, в трудных обстоятельствах, не раз пытался подражать этой манере Цветкова, но у него, естественно, это никак не получалось.
– Вот что, – сказал нынешний Володин кумир. – Попрошу выслушать меня внимательно, потому что повторять раз сказанное не в моих привычках. По стечению обстоятельств я – ваш командир и полный единоначальник. У меня есть заместитель – вот он: Михаил Павлович Романюк, ефрейтор царской армии и георгиевский кавалер, впоследствии старый коммунист, конник в Гражданскую войну, потерявший в боях с мировой контрой правую руку. Но голова старого, не раз обстрелянного солдата – при нем, опыт его с нами. Есть у нас и санчасть в лице замечательного доктора Владимира Афанасьевича Устименки, который недавно представлял славную советскую медицину за рубежами нашей Родины. Выйдите сюда, товарищи Романюк и Устименко. Покажитесь отряду.
Сердито пофыркивая, Михаил Павлович пробился вперед, снял почему-то кепочку с пуговкой, огладил седые, ежиком, волосы и сурово потупился. Володя тоже вышел к Цветкову, обдернул свой заграничный плащ, под солдатским ремнем сдвинул чуть кзади «вальтер» и, смутившись картинности своей позы, нырнул за спину Цветкова, который в это время продолжал говорить:
– Слово «окруженцы» с этого мгновения у нас запрещено. Суровая и неминуемая кара постигнет того негодяя, который посмеет так отозваться о замечательном отряде, состоящем из преданнейших нашей великой Родине людей, о нашем отряде, несомненно преодолеющем все препятствия, о нашем отряде, который отныне и до дня его почетного расформирования будет называться «Смерть фашизму»…