Доктор, да вы... больной! - стр. 17

Коротко киваю, затем направляюсь в указанное место. Но прежде чем зайти туда, делаю глубокий вдох. Это одна из самых неприятных и тяжёлых вещей в моей работе – сообщать близким, что их родной и любимый человек больше не вернётся к ним. Никогда.

– Доктор, как там мои жена и дочь? – ко мне подходит полноватый мужчина лет 35, с усталым лицом. Он смотрит на меня с надеждой.

– Ваша фамилия Портнов? – спрашиваю его, чтобы убедиться, что разговариваю с правильным человеком. Ошибки случаются иногда, но недопустимы.

– Да.

– Алексей Алексеевич?

– Да, это я, – надежда сменяется тревогой. – Так что там с Софией и Кирой? – он начинает нервничать, но рядом, слева и справа, его поддерживают пожилые мужчина и женщина. Видимо, родители. Теперь их глаза тоже направлены прямо на меня.

– Кирочка – это наша внучка, ей четыре годика, – едва сдерживая слёзы, говорит бабушка.

– Алексей Алексеевич, мы сделали всё, что было в наших силах. Но, к сожалению, ваша жена… не выжила. У неё были слишком серьёзные внутренние повреждения, – мой голос звучит мягко, и я внутренне готовлюсь к тому, что сейчас произойдёт.

– А как же… малыш? – глаза мужчины наполняются слезами.

– Мне очень жаль…

– О, нет! – он опускается на колени, и я беспомощно стою рядом с ним. Родители принимаются утешать мужчину, но разве тут словами поможешь? Он безутешно глухо рыдает, закрыв лицо руками.

– Мне искренне жаль, – снова повторяю и знаю: что бы я ни сказала сейчас, это ему не поможет.

Он потерял жену и их будущего ребёнка… Всего за одну ночь. Родители помогают ему сесть. Мужчина поднимает красное и мокрое лицо и спрашивает хриплым голосом:

– А Кира? Вы ничего не сказали о ней?

– С вашей дочкой всё хорошо. Неглубокие порезы, мы всё обработали и зашили, с ней всё будет в порядке.

– Можно… мы… навестим её?

– Да, конечно, – говорю и подзываю одну из медсестёр, чтобы проводила семью к девочке.

В такие моменты я чувствую благодарность судьбе за то, что работаю с такой опытной медсестрой, как Полина. У неё настоящий талант психолога. Умеет находить нужные и проникновенные слова, чтобы успокоить тех, кто испытывает душевные муки.

– Как дела? – снова появляется Гранин и тихо спрашивает.

Устало смотрю на него. На мгновение забываю о своей неприязни к этому человеку и с трудом сглатываю – во рту пересохло от волнения.

– Пойдём, поговорим, – главврач открывает дверь в комнату отдыха, и мы оба заходим внутрь.

– Столько тяжелораненых… – я сажусь на край дивана и пытаюсь контролировать свой голос, а он дрожит. – Двое погибших, один с мёртвым мозгом, четверо по-прежнему в операционной и ещё столько же в реанимации в стабильно тяжёлом состоянии. Ещё четверо уже в палатах, с ними всё более-менее хорошо, – докладываю Гранину.