Декабрь в объективе - стр. 29
Воспитывать тут некого, увы или к счастью… К его личному. Сейчас вот доставит ценный груз по назначению и сразу позвонит Римме, чтобы скинуть с плеч груз нерешенных семейных проблем. Ну сколько можно дурить? Этим бабам! Что мала, что велика — рыбоньки, щучки кусючие!
— Василиса, пойдёшь дальше сама?
Он не спросил, а почти что констатировал факт. Уже и руки опустил, но девочка только сильнее обвила его шею. Ну что с такой будешь делать! Понёс дальше.
— А если кто нас увидит? — спросил совсем тихо, ведь ухо, которое должно было его слушать, покоилось у него на плече.
— Скажу, что ногу подвернула… Нельзя?
— Врать? Конечно, нельзя! Знаешь, как мне тяжело нести тебя? Об этом ты не хочешь подумать?
— Нет. Вам не тяжело, вы сильный.
— С чего это ты взяла?
— Я знаю.
Ну что за дурацкий разговор! Ребёнок этот ну просто невыносимый!
— А вы точно не мой папа?
Иван боялся этого вопроса. Когда задавал предыдущий, испугался, что девочка ответит: «Мол, скажу, что вы мой папа».
— Точно, Василиса. Будь я твоим папой, мы бы жили с тобой вместе. Я никогда не оставил бы твою маму одну.
— Значит, мой настоящий папа — плохой?
— Выходит, что так… А у тебя есть ненастоящий? — спросил Иван с затаённой надеждой.
— Нет. Я медведя называла папой. Ненастоящего… медведя, — хихикнула Василиса едва слышно.
— А твоя мама называла папой шляпу… — выдал Иван и прикусил язык.
Нет, шляпа это он — с дыркой в башке! Говорить с сироткой о родителях, которых она не знала, дело подсудное. И осуждается совсем не людьми, а теми, кто там, высоко, в снежных облаках сидит. Сейчас как возьмут и обрушат на его голову снежную лавину за длинный дурной язык!
— Это я знаю. Это мне бабушка рассказывала.
Сейчас как спросит, а что ещё вы про мою маму знаете? А ничего — только то, что целоваться не умела, а какой-то гад этим воспользовался. Лучше не думать про то, что было и чего могло не быть, если бы хоть что-то пошло иначе… Необходимо избавиться от результата целования как можно быстрее и заняться собственной жизнью. Семейной, пока та по закону всё ещё является семейной.
— А у вас дети есть?
— Ты уже спрашивала. И я уже ответил, что нет.
— А вдруг вы мне соврали?
— Василиса, повторяю: я тебе не отец и других детей у меня тоже нет по независящим от меня причинам…
Вот тут он врал — сам виноват, что у него нет дочери. Как и Чудачка, что дочь у неё появилась не от того. А надо было давать номер телефона правильному парню… Нет, не надо было. Тогда бы он не встретил Римму и чёрт его знает, как сложилась бы жизнь. Так и крутил бы небось баранку и успокаивал нецензурными словами недовольных жизнью пассажиров. Вверх поднимался для неё, чтобы соответствовать. И на «ногти» к ней очередь стоит, потому что клиентки с ней классическую литературу обсуждают все два часа, а не тупо в телек пялятся. И если сослаться на классика, то его семейные проблемы — это горе от ума, Римкиного…