Дань саламандре - стр. 45

Ох, это с самого начала случилось, постанывала она, еще когда ты в сугробах барахталась... я чуть не лопнула, на тебя глядя...

А я видела в холодно-отчужденном (и всё норовящем ускользнуть) оке озера-зеркала вовсе не свое – румяное и, как я полагала, почти привлекательное лицо – но чумазую физиономию не знакомого с мылом шкета-беспризорника – только не в саже и копоти, а в разводах многократно размазанной туши. Велика ли разница?

Размазанные разводы.

Отчетливый цвет сохранился лишь в виде длинного вертикального штриха – резко, как у Пьеро, черневшего от нижнего века вдоль щеки – вниз, вниз – словно след несмываемых слез.

Парацельс считал, что саламандра, по самой натуре своей, не может общаться с человеком – в отличие от водяных существ, например, нереид, которые весьма расположены к людям, поскольку в последних преобладает соприродная нереидам вода.

Помню и другое направление наших зимних походов – в сторону Ладоги.

До Ладоги как таковой мы, впрочем, не доезжали, потому что нам (мне) нужен был не открытый ветрам берег, а заповедная чащоба.

...Особенно важна для меня была чащоба в тот день (самого конца февраля), на который я назначила свой план.

Мне нужна была утроба хвойного леса – глухая, дремучая.

Мне нужна была мохнатость медведихи, ее доброе материнское брюхо.

...Сейчас, через двадцать лет, я вижу то, что хочу видеть.

Вот я с девочкой прячусь в зимнем бору. А бор этот красуется двойным нарядом: монолитными, словно вырубленными из малахита, тяжелыми шубами – и роскошными, поверх них, палантинами из голубых песцов...

И я прячусь с девочкой в самой глубине того укромного царства.

В тот день воздух был чуть сыроватый, серовато-сонный... Мы спрыгнули с электрички на платформу, в нескольких шагах от которой лес уже вошел в силу.

Исчезли залысины и просветы – ели стояли стеной.

Уютно-угрюмый...

Стена обрамлена поверху зубьями-пиками – грозными, хотя чуть смягченными снегом.

Такие зубья удлиняются, как я помню из детства, – становясь более грозными, четкими ранней весной. Тогда они бывают даже резными – словно наличники... В свете луны они делаются и вовсе чеканными...

А названия станции я не помню.

Наверно, это к лучшему.

Чтобы не оставалось у меня надежды, будто в тот лес можно войти дважды.

Я скучаю по снегу. Искреннее было бы сказать – «тоскую». Но кому скажешь такое? Себе-то – и то неловко. А у кого не допросишься лопаты снега? У любого и каждого. У любого и каждого не допросишься лопаты снега. С этим полный порядок.