Чудеса в решете, или Веселые и невеселые побасенки из века минувшего - стр. 22

Как-то раз субъекта звали Веня (фамилию не помню). Он приехал с Украины и был, по его словам, мужем покойной двоюродной сестры Д. Е. Этот Веня приезжал даже в Переделкино, где Д. Е. ему назначал свидание, а сам не являлся. Продолжалась погоня Вени за Д. Е. довольно долго. Как я поняла, скромный украинский учитель Веня осел в Подмосковье у какой-то любвеобильной тетушки, а набеги к Д. Е. воспринимал как светскую жизнь. В Переделкине, у меня в номере, он не раз встречал даже поэта Андрея Вознесенского – на самом деле жену поэта Зою Богуславскую, но в Вениной интерпретации Зоя превратилась в Андрея. За что я его нещадно отругала.

И таких Вень у нас было несколько.

Помню также, что в нашем доме много месяцев подряд в шесть часов пополудни раздавался телефонный звонок. Это звонил сын покойного Комарденкова – прекрасного театрального художника, учителя Алика перед поступлением в Строгановку.

Сыну покойного Комарденкова[9] Д. Е. обещал оказать протекцию для поступления в МГИМО, но звонил тот, видимо, совершенно напрасно – думаю, Д. Е. уже забыл и о нем, и о своем обещании оказать протекцию.

Для Д. Е. обещать и нарушить слово вообще ничего не значило.

Особенно возмущало меня отношение мужа к… машинисткам. В 1920-е русских машинисток называли «пишь-барышнями». В мое время это были не барышни, а солидные матроны. И вот Д. Е. предлагал такой матроне явиться к нему домой вместе с машинкой – отнюдь не портативной – допустим, во вторник, в два часа дня. Та являлась ровно в два и, расчехлив машинку, начинала ждать Д. Е. Ждала час-два. Иногда потом работала с Д. Е. Иногда, не дождавшись его, уходила домой.

Машинистки играли большую роль в жизни Д. Е. Он не любил писать от руки своих статей и даже диссертаций, что кандидатской, что докторской, – предпочитал диктовать их, имея перед глазами бумажку с краткими тезисами.

Первую приходящую машинистку звали Регина Исааковна. Малыш Алик переименовал ее в Регину Писаковну.

С годами такие качества Д. Е., как необязательность, забывчивость, неуважение к чужому труду, усугублялись. Особенно это стало заметно по его диссертациям. Первая, кандидатская, еще была, как я уже писала, отличной работой. Вторая, докторская, перепевала первую, но с куда большим количеством страниц и даже состояла из двух томов в твердом переплете. Страницы в ней матроны-машинистки специально «разгоняли», увеличивая поля и расстояния между строками.

Недостатки Д. Е. задевали меня особенно сильно потому, что я была воспитана мамой совершенно в другом духе. Мама была поистине безупречным работником. Подозреваю, что за сорок лет работы в ТАСС она ни разу не прогуляла, ни разу не опоздала, ни разу не ушла раньше положенного, ни разу не схалтурила, ни разу не пропустила трудного слова в своих переводах, ни разу не бросила начатого, не доделав. При этом мама была, безусловно, талантливым человеком и, кроме всего прочего, отличной матерью мне и такой же отличной бабушкой крохе Алику.