Человек на закате - стр. 8

пошляться довелось,

что девки смотрят на меня,

но как бы просто сквозь.

Рубивший врага на скаку

и сыром катавшийся в масле,

мужчина в последнем соку

особенно крут и несчастлив.

Сегодня я с разумом в полном союзе,

меня не обманет горластый герой,

но мелкие дребезги бывших иллюзий

меня глубоко ещё ранят порой.

Пою теперь один мотив,

хотя ничуть не жду развязку,

однако веер перспектив

сложился в наглую указку.

Транжира, мот и расточитель

разгульной жизни под конец —

уже умеренный скупец

и воздержания учитель.

Притупилось любопытство

к каждой встреченной судьбе,

обостряется бесстыдство

говоренья о себе.

Мысли в голове одутловаты,

а в душе – угрюмый неуют:

либо в этом годы виноваты,

либо в эти годы так не пьют.

Мы с ленью счастливы вдвоём,

она с наукой тесно связана:

трудиться в возрасте моём

наукой противопоказано.

Кокетливы, но не упрямы,

вихляя себя равнобедренно,

изрядно пожившие дамы

согласны всегда и немедленно.

А жалко, что не сделал я карьеры:

я вдосталь бы деньжат наворовал,

ко мне на дачу мчались бы курьеры,

и был набитый выпивкой подвал.

Из шумной жизни устранясь,

я духом вял и плотью слаб,

но сам себе слуга и князь,

но сам себе и царь, и раб.

Без горечи, без жалоб и стенаний

заметил я естественную скверность:

уже я в большинстве воспоминаний

ручаться не могу за достоверность.

Потомство немедля забудет

о нашей оглядчивой дерзости,

потомкам достаточно будет

печалей от собственной мерзости.

Кровь покуда струится вдоль жил

и творит мою жизнь молчаливо,

я умру от того, что я жил,

и расплата вполне справедлива.

А душа, летя за облака

и земной истерзанная болью,

всё-таки грустит наверняка

по земному пьяному застолью.

Состарясь, я живу весьма осмысленно

и время проживаю не впустую,

поскольку я записываю письменно

своих переживаний муть густую.

Я сижу, почти не слыша

рядом разговора:

прохудилась, видно, крыша

и поедет скоро.

Когда я паду, как подбитая кегля,

займутся моей биографией,

но слава посмертная – просто ведь ебля

юнцов под моей фотографией.

Уже уходим друг за другом мы,

дав жизни следующим людям;

потомкам, сытым и непуганым,

навряд ли мы понятны будем.

Хотя по возрасту давно

сошёл я с общего трамвая,

но жизни чудное кино

смотрю, ничуть не уставая.

В заботах суетного дня

кишит и тонет каждый,

но соберётся вся родня

вокруг меня однажды.

Я слежу за здоровьем моим

очень пристально, страстно и строго:

если вдруг я недугом томим,

то под вечер пью больше намного.

Болит и ноет поясница,

и сердце явно с ритма сбилось,

а всё равно под утро снится