Чарующий апрель - стр. 11
– Это только доказывает, – прошептала миссис Уилкинс, когда они отошли от почтового ящика, – какими безукоризненно хорошими мы были всю нашу жизнь. Когда мы в первый раз делаем что-то, о чем не знают наши мужья, мы чувствуем себя виноватыми.
– Боюсь, я не могу сказать, что вела себя безупречно, – мягко возразила миссис Эрбутнот, чувствуя себя немного неловко, так как о своем чувстве вины она ни словом не обмолвилась.
– О, но я уверена, что вели. Я вижу, вы хороший человек, и именно поэтому вы несчастны.
«Ей не стоит так говорить, – подумала миссис Эрбутнот. – Надо постараться помочь ей так не делать».
Вслух же она со всей серьезностью произнесла:
– Не понимаю, почему вы так настаиваете на том, что я несчастна. Когда вы узнаете меня лучше, я думаю, вы поймете, что это не так. И я убеждена, что на самом деле вы не имеете в виду, что добродетель, если ее можно достигнуть, делает человека несчастным.
– Да, именно так я и думаю, – сказала миссис Уилкинс. – Такая добродетель, как у нас, и делает нас несчастными. Как только нам удалось достичь ее, мы тут же и стали несчастными. Добродетель бывает несчастная и счастливая – вот та, которую мы достигнем в замке, определенно счастливая.
– Только в том случае мы туда отправимся, – сдержанно произнесла миссис Эрбутнот. Она чувствовала, что миссис Уилкинс нуждается в том, чтобы ее сдерживали. – Ведь мы же только поинтересовались. Любой может так сделать. Возможно, что мы найдем условия неприемлемыми, но даже если это не так, уже завтра мы можем передумать.
– Я вижу нас там, – только и ответила миссис Уилкинс.
Все это было очень тревожно. Миссис Эрбутнот, идя по мокрым улицам на собрание, на котором ей нужно было произнести речь, чувствовала себя в странном смятении духа. Она надеялась, что предстала перед миссис Уилкинс крайне спокойной женщиной, практичной и разумной, а еще умело скрывала свою обеспокоенность. На деле же она была предельно взволнованна, одновременно чувствовала себя и счастливой, и виноватой, и испытывала страх, будто женщина, возвращающаяся с тайной встречи с любовником, – хотя она понятия не имела о подобных чувствах. Так она и выглядела, когда, слегка опоздав, встала за кафедрой. Прежде всегда открытая и честная, она почувствовала себя чуть ли не обманщицей, глядя на каменные лица собравшихся, которые ждали, что она начнет убеждать их внести свой вклад в обеспечение всех нищих Хэмпстеда. Вместе с этим каждый из присутствовавших считал, что он тоже нуждается в подобном вкладе. Она выглядела так, будто прятала что-то постыдное, но прекрасное.