Чарующий апрель - стр. 12
Красота, красота, красота… эти слова звучали у нее в ушах, когда она, стоя на кафедре, вещала немногочисленной публике о чем-то некрасивом. Она никогда не была в Италии. Неужели именно на это ей предстоит потратить свои накопленные средства? И хотя она точно не одобряла то, как миссис Уилкинс говорила о предугаданном будущем, она чувствовала отсутствие выбора, словно сопротивляться было незачем, а размышлять бесполезно. Слова оказали на миссис Эрбутнот свое влияние. Взгляд миссис Уилкинс был провидческим. Миссис Эрбутнот знала, что некоторые обладают таким взглядом, и если миссис Уилкинс действительно видела ее подле средневекового замка, то, быть может, бороться было совершенно бессмысленно. Но потратить сбережения на озорство… Происхождение этих сбережений было не то чтобы праведным, но она считала, что их предназначение нужно уважать. Так неужели она должна отказаться от этого предначертания, которое и оправдывало само существование накоплений, во имя удовлетворения собственных желаний?
Миссис Эрбутнот вещала и вещала, будучи наученной подобным речам настолько, что даже во сне могла бы их произносить, и в конце встречи, поскольку взгляд ее был затуманен грезами, даже не заметила, что никого не тронули ее слова, по крайней мере, не так сильно, чтобы пожертвовать.
А вот викарий все понял. Викарий был разочарован. Обычно его добрая подруга и помощница миссис Эрбутнот всегда добивалась своего. Более того, такие результаты ее даже не взволновали.
– Не понимаю, – раздраженный как публикой, так и ею, сказал он, прощаясь, – что им еще нужно. Их, кажется, вообще ничего не трогает.
– Возможно, им нужно отдохнуть, – предположила миссис Эрбутнот.
«Странно, – подумал викарий. – И не к месту».
– В феврале? – саркастически бросил ей вслед викарий.
– О нет… не раньше апреля, – ответила через плечо миссис Эрбутнот.
«Очень странно, – подумал викарий. – Очень-очень странно».
И отправился домой, где вместе с женой вел себя не то чтобы по-христиански.
В ту ночь миссис Эрбутнот в своих молитвах просила о наставлении. Она чувствовала, что ей действительно следовало бы просить прямо и без обиняков, чтобы средневековый замок уже давно должен был быть кем-то занят, и все это было бы улажено, но мужество покинуло ее. Допустим, ее молитвы будут услышаны? Нет, она не могла просить об этом, она не могла рисковать. И, в конце концов – она чуть не сказала об этом Господу, – если она потратит свои сбережения на отпуск, то очень скоро сможет накопить еще. Фредерик буквально впихивал ей деньги, так что возмещение накопленного было вопросом времени и зависело от решения меньше жертвовать на нужны прихода. И это снова будут средства, неправедность происхождения которых будет очищена пользой, которую они в итоге и принесут.