Быть шехзаде - стр. 5

Валиде и мой отец.

Повелитель мира и его мать. Но, глядя на них, я не уверен, кто из них повелитель.

– Я явился по вашей просьбе, моя валиде…

Сафие-султан не двигается. Даже голос её не шелохнётся. Он как ковер, плотный и ручной работы, под которым ловушка.

– Мы не просили. Мы – велели.

Я вижу, как отец сглатывает. Не слышу, а вижу. Его кадык дергается, как у испуганной птицы.

– Конечно… Простите, я… я не подумал.

Сафие-султан сидит прямо, спина будто прислонена к невидимому трону. Голос её не громкий, но в нём больше силы, чем в сотне янычар. Она не говорит – она решает.

– Думать – вот твоё дело, – говорит она, – Но думать так, как выгодно нам. Если думать иначе – падают не те головы.

Я кладу руку на грудь Мустафы, чтобы он не проснулся.

Он всё ещё спит. Ему снятся простые сны, где всё можно построить заново, если разрушить.

Мне – нет.

– Мы надеемся, – произносит она, как будто это благословение, – что ты осознаёшь важность этого решения.

Она всегда говорит «мы». Я слышал эту легенду от Калфы: будто в ней живёт сразу два человека – венецианская принцесса и рабыня-албанка. Не гордость это, нет. Так даже Аллах говорит: «Мы создали», «Мы повелели». Это конечно про власть, но через смирение. Как будто весь дворец помещается в её груди, а империя – у неё под ногами.

Отец-повелитель… он словно мальчик. Он не султан – он провинившийся сын. Он кивает, глядит вниз, как будто взгляд матери жжёт ему лицо.

– Ты должен помнить, кто стоит за твоей властью, – продолжает она. – Без нас ты был бы лишь одним из многих шехзаде. Слабы, как младенцы. Незаметны, как моль.

Я сжимаюсь. Сердце стучит не в груди – в горле. Я чувствую, как рядом Мустафа легонько шевелится. Мы оба слышим имя. Махмуд.

– Мы знаем, что Махмуд вызывает вопросы, – говорит она. – Но мы также знаем: слишком много шехзаде – слишком много крови в одном сосуде. Он лопается. Вы хотите стать отцом собственной гибели?

Отец молчит. Потом – еле слышно:

– Он ещё ребёнок…

– Мы не позволим тебе быть слабым, – режет воздух её голос. – Ты – султан. А мы – причина этого. Если ты не примешь решение, мы примем его за тебя. И ты знаешь: мы всегда правы.

На мгновение наступает тишина, такая густая, будто комната заперта в стеклянный сосуд. Я слышу, как в груди у Мустафы шевелится страх. Слышу, как в моей груди – тоже.

Отец склоняет голову. Он словно падает внутрь себя. Султан Османской империи выглядит как мальчик, забывший урок.

– Мы хотим, чтобы ты помнил, – говорит валиде уже мягче, почти ласково, как дует ветер с ядом. – Твой долг – защищать династию. Даже если придётся пролить ту кровь, что ближе всего к тебе.