Быть шехзаде - стр. 8

– Там… там всё другое, Ахмед. Там живут не только львы, но и те, кто их приручают. И те, кто ставит капканы. Иногда это одни и те же люди. Поверь мне, мой мальчик, – её голос дрожит, но не от страха, а от чего-то более глубокого, – быть сыном султана – это не дар. Это долг. И цена за него всегда высока.

Я чувствую, как её дыхание становится тяжелее, будто каждое слово вырывается из неё вместе с кровью.

– Ты должен быть тенью, пока не станешь солнцем. Но помни: даже солнце может погаснуть, если тучи слишком густые. И иногда самая большая угроза исходит не от тех, кто хочет тебя уничтожить, а от тех, кто говорит, что любит тебя больше всех.

Она замолкает. Её взгляд уходит куда-то далеко, за пределы тех стен. Я хочу спросить, что она имеет в виду, но её глаза возвращаются ко мне, и в них – предупреждение.

– Запомни, мой лев: во дворце каждый камень хранит секрет. Каждая тень следит за тобой. А каждый шаг… каждый шаг может стать последним. Запомни…

Я не спрашиваю, зачем. Я знаю – это не просьба. Это пророчество.

Позднее, ночью, я слышу, как кто-то во дворе играет на сазе. Звук доносится по ветру, будто тонкая нитка из золота. Я лежу с открытыми глазами и думаю: там было всё настоящее. А здесь – будет иначе. Здесь меня будут гладить по волосам, чтобы узнать, не пора ли их срезать.

И я уже не уверен, хочу ли оставаться здесь.

Я ищу Махмуда весь день.

Он не в саду, где мы прятались за кипарисами, не в зале, где вырезали из воска человечков и закапывали их в песок – «чтобы они потом вырастали страшными», как говорил он.

Не в библиотеке, где мы читали Коран, а он шептал мне, что страницы пахнут пылью и стариком, а я всё равно гладил их, как шёлк. Тогда ему было столько же, сколько сейчас мне.

Сейчас же страницы не пахнут. Сегодня они будто слиплись. Закрылись изнутри.

Я спрашиваю у Келима – нашего жеребёнка с огромными глазами, в которых будто живут мысли. Но он только жуёт, даже не смотрит. Словно проглатывает мой вопрос.

Айше-калфа, когда я тянусь к её рукаву, роняет кувшин. Он разбивается, как будто специально.

Она шепчет извинения и отходит. От неё пахнет укропом и страхом.

Гарем странный. Не просто молчит. Он затаился. Как зверь, который притворяется камнем или кустом.

Как будто все знают, что нельзя двигаться быстро, чтобы не услышали.

Чтобы он не услышал?

Я не понимаю, кто этот он. Может просто не хочу об этом думать. Но я знаю, что он где-то здесь.

Евнухи не смотрят в глаза. Смотрят на свои чёрные руки. На пол. Как будто пол важнее меня.

Я – невидимый.

Я – тень.

Или – свидетель?