Бульдожья хватка - стр. 31
– Слышал, что Джордж Макдафф скончался? – спросил Кок.
– Инфаркт, да?
Судья кивнул, и Том почувствовал укор совести. Со своим давним боссом Том не общался давно. Джордж так и не простил Тому решение преподавать в университете Алабамы. «Ты там ничего не заработаешь, – сказал он тогда, – это тупик». Но Том не послушался. Не было выбора. Его позвал Великий.
– Ты когда-нибудь задумывался, как бы сложилась твоя судьба, не вернись ты в Таскалусу?
На лице судьи появилась легкая ухмылка, он словно читал мысли Тома.
– В последнее время да.
– Кстати, еще не поздно. Не такой ты и древний. Сколько тебе – шестьдесят, шестьдесят пять?
Том покосился на Хэнкока.
– Шестьдесят восемь. Вы куда, собственно, клоните, судья?
Кок оперся двумя руками о стол и медленно поднялся на ноги.
– Том, я готов повторить то, что только что сказал. В жизни не встречал адвоката лучше тебя. Еще не поздно. Можешь попытать счастья во второй раз. Долг этой школе ты вернул с лихвой. Если они это не ценят, пусть идут в жопу. – Он сделал паузу и показал на фото – единственное украшение стены в кабинете Тома, кроме табличек о победах в национальных чемпионатах.
На снимке был запечатлен Великий: он стоял в клетчатой шляпе, прислонившись к штанге футбольных ворот.
– Том, Тренер Брайант такой херни терпеть бы не стал. Великого я знал хорошо. Услышь он, как они с тобой обращаются, запихнул бы этому Ламберту ботинок в задницу, да так глубоко, что тот закусил бы шнурками. И ты сам это знаешь. Так и вижу, что он им говорит. – Хэнкок упер руки в бока, хитро прищурился. – Вы говнюки. Говнюки сраные. Ультиматумы здесь ставлю я. И не смейте просить моего парня об извинениях. Вы ему должны памятник поставить и не путаться у него под ногами.
Мизансцена получилась замечательная, и Макмертри расхохотался.
Судья обошел стол и положил руку Тому на плечо:
– Том, мне семьдесят семь. Я слишком стар, чтобы обращать внимание на всякую херню – время осталось только на главное. – Он умолк. – Вот что скажу, а ты меня послушай. Я знаю, почему ты пришел сюда преподавать, но знаю и другое: если бы Пикассо не нарисовал ни одной картины, это был бы стыд и позор. Или если бы Элвис Пресли не записал ни одной песни. – Он снова сделал паузу. – Или если бы Великий не стал тренером. Ты прирожденный судебный адвокат, а время у тебя еще есть. Если Профессор вернется, в выигрыше будут все.
Том усмехнулся.
– Ничего себе возвращение. В шестьдесят восемь лет? Да будет вам.
– Помнишь, что сказал Август в «Одиноком голубе»?[2] «Чем старше скрипка, тем слаще музыка». – Он похлопал Тома по плечу и подмигнул. – Подумай об этом. Услышав такую новость, кое-кто в этом штате уписается. – Судья засмеялся и пошел к двери. Перед выходом обернулся. – Я бы не спешил никому отдавать дело в Хеншо. – Он снова подмигнул. – По-моему, оно как раз по зубам одному моему знакомому.