Брокингемская история. Том 24 - стр. 52
– Конечно, нескоро, – машинально ответил Айверсон, весь погружённый в изучение своих анонимных записок, – Пожалуй, я уже могу с полной уверенностью сделать первый вывод: Первая из записок предназначалась лично мне – о чём свидетельствует обращение «Айверсон» в её начале…
– Метко подмечено! – кивнул головой Маклуски.
– Из её текста следует, – продолжал Айверсон, – что вторая записка попала в мой ящик по ошибке… Стало быть, она была адресована не мне, а кому-то другому. (Между прочим, по хронологии своего попадания в мой ящик эту записку следует называть не второй, а первой; соответственно, первая из записок должна называться второй.) Итак, с запиской, адресованной мне, уже и так всё ясно! Мы можем со спокойной душой о ней забыть и сосредоточиться на другой записке, – он не глядя сунул первый листок к себе в карман, – Нам неизвестен ни её адресат, ни её автор; однако очевидно, что обе записки написало одно и то же лицо – на это намекает одинаковый почерк и два почти одинаковых бумажных листка. Это лицо пожелало остаться инкогнито… Впрочем, мы можем предположить, что составлением текста занималось по меньшей мере два лица, ибо автор говорит о себе во множественном числе – «мы»…
– Любопытное наблюдение! – признал Доддс.
– Но в чей почтовый ящик должна была попасть эта записка, если бы не была ошибочно опущена в мой? – продолжал рассуждать вслух Айверсон, – Под наибольшее подозрение попадают мои ближайшие соседи, Ламли и Перкинс. Их квартиры расположены непосредственно слева и справа от моей, а их почтовые ящики – прямо над моим (у Ламли) и на самом верху в следующем ряду (у Перкинса). Очевидно, автор послания немного просчитался и сунул свой листок не в ту щёлку – вот он и очутился в моём ящике… Идём дальше: Из текста послания следует, что его адресат что-то задолжал его автору. (Или авторам, раз уж они пишут о себе во множественном числе.) Исходя из фразеологии и лексики послания, его составили некие злобные рэкетиры, которые хотели припугнуть адресата угрозой физической расправы, – (Доддс и Маклуски с недоумением посмотрели на своего приятеля – но тот, увлечённый своими умозаключениями, уже ничего вокруг не замечал), – Но кто из моих ближайших соседей (Ламли или Перкинс) мог оказаться адресатом этих злобных рэкетиров? Кто из них задолжал что-то этим ребятам и не смог вовремя расплатиться? Поскольку оба моих соседа не посвящают меня в свои финансовые делишки, я могу судить о них лишь по их внешнему виду и поведению на людях… Начнём с Ламли! Он выглядит в меру ушлым и разбитным, ездит на какой-то навороченной тачке, ведёт себя развязно и самодовольно. Не удивлюсь, если он состоит членом какой-то банды. Возможно, он вступил в конфликт с кем-то из своих подельников, а те решили его немного припугнуть своим письмом… А вот Перкинс – личность довольно серая и заурядная. Если он с кем-то и поругался, то разве что с точно такими же серыми заурядными типами. Мог ли он кому-то что-то задолжать? Если и мог, то лишь какую-то мелочь. А вот Ламли наверняка уже потерял счёт своим доходам, расходам и долгам… Конечно, иногда и серые личности способны написать угрожающую записку для выбивания какого-то ничтожного долга. Тем не менее, Ламли представляется мне более вероятным кандидатом на роль адресата этой записки, – заявил он без тени сомнений, – Я бы отдал ему процентов восемьдесят из ста… или даже восемьдесят пять; на долю же Перкинса останется от силы пятнадцать-двадцать. Проверить мои выводы на практике очень несложно: Мне достаточно лишь подняться к себе на шестой этаж, показать эту записку Ламли и напрямую спросить, не ему ли она адресована… Впрочем, это можно сделать ещё проще! – он поднял голову и обернулся назад на звук подъезжающего автомобиля, – Вот этот Ламли сам бежит нам навстречу, как зверь на ловца!