Брат мой Авель - стр. 32
Авель беспрепятственно вышел из больничного корпуса, но на КПП пришлось объясняться. Охранник отнёсся к его намерениям с сочувствием. Он лишь позвонил кому-то, прежде чем выпустить Авеля наружу.
Начальник спасателей, обладавший звонким командирским баритоном, оценив крепость его мышц, выдал ему светоотражающий жилет, каску и респиратор, указал место приложения усилий.
Спасатели работали слаженно, переговариваясь только по мере необходимости. Через несколько минут Авель уже знал всех по именам. Время от времени кто-то из них присаживался передохнуть, закуривал, жадно пил воду из пластиковой бутылки. Авель замечал на лицах новообретённых товарищей смертельную усталость на грани полной опустошённости. Лишь немного передохнув, они снова принимались за дело, словно двужильные карабкались по горе осколков, где вручную, где инструментом гнули арматуру, цепляли крючья лебёдки, ворочали тяжёлые железобетонные глыбы. Время от времени командирский баритон объявлял минуту тишины, и тогда всё затихало, превращаясь в слух. В такие минуты Авелю становилось страшно. Он желал погребённым под завалами мученикам мгновенной смерти, без осознания своей страшной доли, без последних мук сдавленного, израненного металлом арматуры тела.
За тяжёлой работой позабылись злоключения последних недель. Да какие там злоключения? Ну, стрессанул немного. Но руки-ноги-то целы, а остальное как-нибудь забудется. К злодейству он непричастен. Нет, не причастен!
От долгой работы его руки покрылись ссадинами, под ногтями запеклась кровь. За что бы он ни ухватился, на всём оставались его кровавые отпечатки. Но это всё не страшно. Это искупление. Впрочем, несколько фальшивое искупление, ведь больше всего он боится обнаружить тело человека, мертвеца, принявшего мученическую смерть. А превыше этого он боится наткнуться на живого ещё человека. Увидеть страдание снова? Нет, такой доли для себя он не желает, но и уйти с завала он не может, ведь другие спасатели уже привыкли надеяться на крепость его тела. Он, Авель Гречишников, большое подспорье на такой тяжелой работе.
Авель попытался молиться, но с непривычки молитва не шла на ум. Запеть? Но что же? Надо что-то оптимистическое. «Луч солнца золотого»? Пожалуй, нет.
– «И пусть под ноги одни ухабы судьба, как прежде, бросает мне. Ей благодарен за то хотя бы, что я летаю ещё во сне…»[7] Голос Авеля хрипел, дыхание сбилось, когда он, напрягая жилы, сдвигал в сторону тяжёлый обломок.
– Что же ты замолчал, сынок? Там был ещё припев, – проговорил кто-то совсем неподалёку. – Песня из фильма «Земля Санникова»?