Бракованные - стр. 52
Она рассматривала его ручки, но он замотал головой и шепеляво произнес:
— Это была твоя любимая шашка…
Она стала целовать каждый пальчик по отдельности. Потом быстро собрала все осколки, взяла сына на руки — тот все еще продолжал реветь — усадила на колени и сказала:
— Это всего лишь чашка. Я куплю себе завтра другую и назначу ее самой любимой. Хочешь, пойдем вместе выберем? Это будет чашка, которую ты мне подаришь, и она станет самой лучшей на свете.
— Шамой-шамой? – размазывая слезы по щекам, спросил Илья.
Алена кивнула и стала покрывать лицо сына поцелуями.
Сын, радостный, крепко обнял маму, что-то прошептал ей на ухо и спрыгнул с ее колен.
— И я тебя тоже очень люблю, — произнесла Алена вслед убегающему сыну.
Дима вспомнил этот недавний эпизод, и в его глазах появились слезы.
Как бы он хотел иметь такую мать. Чтобы хоть раз обняла, приласкала, чтобы прошептала, что любит.
Он вспомнил, как однажды разбил граненый стакан. В этот момент на кухню вошла мать, схватила его за шиворот и кинула на пол возле битого стекла:
— Ты сейчас мне эти осколки языком слижешь, урод несчастный! – она взяла сына за шею и наклонила. Несколько осколков врезались в правую бровь в паре миллиметров от глаза, на пол брызнула кровь. Дима с ужасом зажмурился.
— Ты еще мне тут пол пачкать будешь своей кровью поганой, бракованной? Убирайся отсюда к черту, выродок!
Она с размаху пнула мальчика ногой, он откатился примерно на метр, успел вскочить на ноги и убежать в сарай. Дима помнил, как он сидел на холодной табуретке, под которой вечно отламывалась одна ножка, и ждал реакции отца, которому непременно доложат, и он обязательно придет воспитывать свое отродье. Он поддерживал грязную тряпку над бровью, чтобы остановить кровь. Вдруг в сарай, открыв костылем дверь, ворвался отец. Первый удар пришелся мальчику по ногам. Дима понимал, что надо убегать, что только так он спасется, но боль была невыносимой.
— А-а-а-а—а-а, — услышал он крик у двери.
Отец оглянулся и увидел в проеме Давида с лопатой в руках:
— Еще раз ударите его, я вас убью, поняли? Убирайтесь отсюда.
— Ах ты молокосос! Да я тебя! — отец неуклюже повернулся на протезе и пошел в сторону Давида.
Мальчонка подхватил лопату и убежал.
Дима понимал, что это был отвлекающий маневр, и что ему надо убираться отсюда, но ноги от боли не слушались его.
Отец обернулся, со злостью посмотрел на сына и решил продолжить «учение». Но голос Давида опять послышался за его спиной:
— Я сейчас скажу родителям, что вы меня избили, и вас посадят в тюрьму!
— Вот же гаденыш! — отец опять развернулся на протезе и поковылял в сторону двери. В этот момент Дима смог встать и прыгнуть в сено. Он знал, что отец не может передвигаться на протезе по сеновалу, поэтому затаился и ждал. Родитель зло осмотрелся, кинул в сторону сына еще десяток оскорблений и ушел.