Беседы со специалистами - стр. 16

Благодарный мне Сергей пригласил меня на денек к себе домой. Мы приехали, на том же мотоцикле, в село Вороновку, в дом, представлявший собой типичную украинскую мазанку, побеленную, очень чистую внутри. Собрали на стол – пир горой, соленья-моренья, горячая картошечка, сало, хлеб, испеченный в русской печке. К еде подали, как мне показалось, вкусный квасок. Соскучившись по-домашнему, я ела и пила в три горла. Пела песни, плясала вовсю. На меня смотрели, наверное, как на Наташу Ростову: «Ай да графинюшка…!». С особым чувством Серега играл полонез Огинского и смотрел на меня со значением.

Все было сказочно, но в один прекрасный момент я не смогла встать со стула. Оказалось-то, квасок был не кваском, а брагой. Впервые я была пьяна в доску. Меня положили спать на печку, на пуховую перину. Это после нар-то! С вечера, по причине опьянения, оценить в должной, мере я этого не могла, но утром так не хотелось вставать, расставаться с роскошью спанья на мягком. Это гостевание было оазисом в пустыне целинного пребывания. Правда, расплачиваться за удовольствия мне, как и полагается, пришлось. Забегая вперед, скажу, что парень месяца через три приехал в Москву, нашел меня по адресу, который был у бригадира, и сделал официальное предложение руки и сердца. Описать мое тогдашнее отчаяние трудно: я должна была ему отказать, а как это сделать, не знала. Страдала ужасно. Водила его по Москве – на Красную площадь, в мавзолей, в Кремль, показывала храм Василия Блаженного, рассказывала все, что знала про историю Москвы. Это был долг вежливости, ведь, шутка сказать, он примчался из самого Казахстана, а парень влюбился еще больше. Пришлось все же сочинять байку про то, что у меня есть жених и прочее. Уезжал он со слезами на глазах и все спрашивал: «Ты мне хоть отпишешь?».

Сами трактористы стали забрасывать нас письмами, признаваясь в том, что тоскуют без нас. Один из них прислал мне письмо, в котором было написано: «Помнишь, как мы барахтались в пошаничке?», имея в виду попытки согреться. Папа прочитал это, секунду у него было ошарашенное выражение лица, но видя, что я смеюсь, тоже засмеялся.

Другой написал: «Как Вы уехали, нет ни шума, ни мата, тихо, я один подхожу к березке, пю из горлушка и не закусоваю». Мой папа прокомментировал: «Можно подумать, что весь этот шум и мат создавали вы». Третий предложил в письме: «Таня, давай с тобой держать перепиську».

Институтское начальство еле отыскало нас в степях Казахстана, по настоянию не на шутку встревоженных родителей. Оказывается, нигде не было зарегистрировано, куда именно нас повезли. Искали с милицией, и нашли уже в ноябре. Такая вот она, целинная эпопея.