Аура (сборник) - стр. 52

Среди страниц книжки Стивенсона я обнаружил пакетик с семенами овощей. С какой огромной радостью я бросил их в землю!.. Но вот опять слышится настырный голос: «Покупайте, потребляйте… Все… Все… Все!».

А теперь… теперь голубой гриб закрыл свет плюмажами тени и утопил меня в грохоте лопнувшего стекла…

Я сижу на берегу той земли, что… – как помнится из уроков географии – никогда не была морем. Нету больше у Вселенной никакого имущества, кроме пары звезд, волн и песка. Я взял две сухие палочки и тру их, очень долго тру… А! Вот и первая искра…

Хосе Луису Куэвасу

– Не знаю, откуда только Элена набралась этих идей? Ее не так воспитывали. Да и вас тоже, Виктор. Но она изменилась с тех пор, как вышла замуж, это уж точно. Сомнений нет. Я думала, мужа моего удар хватит. Разве можно отстаивать такие идеи, тем более за ужином? Моя дочь прекрасно знает, что ее отцу нельзя волноваться во время еды, – у него сразу подскакивает давление. Так врач сказал. Не зря же он берет за консультацию двести песо. Умоляю вас, поговорите с Эленой – меня она не слушает. Скажите, что мы готовы простить ей все – пусть себе учит французский язык и совсем не занимается домом, пусть ходит в клоунских красных чулках, но нельзя же говорить за ужином отцу, что женщина может жить с двумя мужчинами… Второй ей, видите ли, нужен в качестве дополнения. Виктор, вы должны ради вашего же блага заставить свою супругу выбросить из головы эти идеи.

С тех пор, как Элена посмотрела фильм «Жюль и Джим», в нее словно бес вселился, так и бросается в битву за воскресным ужином в доме родителей – это обязательная семейная встреча, на которой мы должны присутствовать регулярно. – Выйдя из кино, мы сели в «эм-джи» и поехали ужинать в ресторан «Тощий койот» в Койоакане. Элена, в черном свитере, кожаной юбке и чулках, раскритикованных матерью, была, как обычно, неотразима. На шее у нее поблескивала золотая цепь с камеей из яшмы, на которой, по словам нашего друга-антрополога, изображен миштекский бог смерти. Элена, всегда такая веселая и беспечная, тем вечером пребывала в напряжении: щеки ее пылали, она едва поздоровалась с друзьями, которые обычно собирались в этом ресторане, оформленном в готическом стиле. Я спросил, что ей заказать, но она не ответила, а взяла меня за руку и пристально посмотрела. Я заказал два пепитос с чесноком, а Элена тем временем встряхивала своей бледно-розовой шевелюрой и терла шею:

– Виктор, нибелунг, я впервые осознала, что вы, мужчины, имеете право быть женоненавистниками, и что мы, женщины, рождены для того, чтобы вы ненавидели нас. Незачем дальше притворяться. Я открыла, что мизогиния