Александр I = старец Фёдор Кузьмич? - стр. 47

Однако нередко можно было слышать от современников, что государь находится «как бы в каком-то душевном затмении». Да и было от чего. Помимо тяжелой наследственности, было много причин, начиная с войны 1812 года, могших вызвать в совокупности своей не одно только нервное расстройство, а и более серьезного характера болезнь.

Наводнение с его ужасами, бунты поселений и расправы Аракчеева, опасения новой войны, происки Меттерниха, интриги собственных придворных, – все это могло подорвать здоровье Александра и вызвать в нем прямо отвращение и к этой обстановке, и даже к самой жизни; это мы и видим на самом деле; он не раз упоминал, что желал бы сдать бремя власти преемнику, а во время пребывания в Вероне это так было резко видно, что Меттерних в своих записках прямо назвал тогдашнее состояние императора «утомлением жизнью».

Настроение духа Александра было мрачное, он высказывал, например, императору Францу о томившем его предчувствии близкой смерти. Это было за три года до рокового исхода.

Такие расстройства умственной и чувственной сферы, естественно, должны были непосредственно отразиться и на волевой деятельности Александра. Это мы и видим на деле. Последние годы Александр метался, можно сказать, от одного пристанища к другому, от Сперанского к Аракчееву, от Филарета к Фотию, от князя Голицына к адмиралу Шишкову – и нигде не находил удовлетворения.

Говоря словами современника, можно сказать, что «в последние годы царствования Александра бессильная геронтократия[1] дремала у государственного кормила: старики – Татищев, Лобанов, Ланской, Шишков – казались скорее призраками министров, чем настоящими министрами: всеми делами заправляли их подчиненные, каждый по своей части, без всякого единства. За всех бодрствовал один всем ненавистный Аракчеев».

Ему Александр совершенно не мог и не умел противопоставить свое желание, свою волю; он лишь робко «решается напомнить о возможности пристрастия и ошибочности единоличного суда и расправы над бунтовщиками и, сделавши это, как бы тотчас забывает сам свои слова и уже нигде больше этого не повторяет».

Такое состояние духа и воли Александра послужило темой для исследования одному из русских ученых-психиатров[2].

Правда, что наш ученый профессор рассматривает болезненное состояние Александра I несколько под другим углом зрения, – он считает это изменение воли за результат недоразвитости характера в виде слабой недоразвитой воли при удовлетворительном развитии ума и чувств, но в том-то и дело, что и последние упомянутые области, как мы видели уже, надо признать не вполне целыми, а значительно пострадавшими.