Александр I = старец Фёдор Кузьмич? - стр. 49
Слабость воли Александра I сделала некоторые чувства его чрезмерными, давая полный простор их одностороннему росту. Во всю свою жизнь император был не способен подавить в себе робость, конфузливость, тщеславие, обидчивость; он часто плакал, и слезами и вздохами зачастую разрешались у него напряжения души, ждавшие и требовавшие иного исхода. Оттого его добрые качества оставались неустойчивыми и при первых испытаниях жизни обращались в противоположные модификации: доверчивость, кротость и ловкость – в подозрительность, строгость, неприступность.
Слабость воли, говорит Сикорский, выступала решительно во все моменты жизни, и это обозначилось всего яснее в тот период, когда воля получает свое окончательное развитие, т. е. с наступлением юности. В детские годы и в отрочестве еще не бывает полного развития воли, и это не нарушает гармонии духа и не отзывается резко в поступках и действиях, но в юношеском, а в особенности в зрелом возрасте слабая воля вносит непоправимый диссонанс в психический склад человека, в его внутренний мир и его деятельность.
Благодаря слабой воле Александр не мог сдерживать порывов фантазии и не мог напрягать свое внимание в здоровом добром направлении. Отсюда – мечтательность, составлявшая решительную черту его характера. Предаваясь великодушным мечтам, он создал себе умственный культ служения добру и осуществлял это добро скорей в мечтах и фантазии, чем в действительности. Эту черту замечает в нем князь Чарторыйский во время знаменитой трехчасовой беседы с юным Александром в Таврическом саду.
«Слабость воли и преобладание чувства, этот роковой порок души, сказывался более всего при встрече личности Александра с другими. Не только люди, сильные умом и волей, брали перевес над личностью Александра, но даже фанатики, т. е. люди, лишенные развития ума, а лишь сильные волей, подавляли и подчиняли его. Он преклонялся не перед сильным чувством, не перед непоколебимой логикой, но пред простым решительным напряжением воли, хотя бы за этой волей не было ни высших чувств, ни логики. При таких свойствах своего характера Александр I не только не мог осуществить благородных стремлений и возвышенных идеалов своей души, не только не мог отстоять своих принципов, но был бессилен защищать свою собственную личность от нравственного порабощения грубых и смелых людей, лишенных того тонкого понимания и того чутья истины, каким обладал император. Фанатический узкий ум Фотия и грубая практическая душа Аракчеева овладели Александром и подчинили его себе. Тонкие художественные чувства Александра, оставаясь одинокими в душе и не находя для себя поддержки ни в проницательном уме, ни в сильной воле, не могли устоять и постепенно вырождались. Личность императора с течением времени не только не совершенствовалась в нравственном смысле, но отступала назад. Император бесплодно волновался, нравственно страдал и подчас тяжко мучился, но был бессилен предупредить органическое изменение своего характера. (Мы, разумеется, говорим, – прибавляет Сикорский, – о физических, а не о патологических изменениях характера