Звери. Во власти порока - стр. 14
Я улавливаю запах ветчины, и рот полон слюней. Желудок отзывается на аппетитный запах сэндвича тихим урчанием, и Адам самодовольно улыбается. Он понял, что я голодная до того момента, как это осознала я. Подхватываю с тарелки сэндвич и зло поджимаю губы.
— Ешь, — отставляет тарелку, садится на стул, широко расставив ноги, и щурится. — Когда голоден, то надо покушать, Эни.
— А ты будешь смотреть?
— Да, — ухмыляется. — Или ты даже кушать стесняешься?
— Я тебя стесняюсь, — зло бурчу я.
— Можно уже не стесняться, — хмыкает. — Разве нет?
Кусаю сэндвич. Медленно прожевываю, глотаю и вскакиваю на ноги. Меня немного ведет в сторону. Адам недоуменно вскидывает бровь, но нож медленно убирает с края стола:
— Это бессмысленно, Эни.
— Мне завтра надо на пары!
— Нет, не надо.
— Да ты, гад такой, хоть знаешь, сколько я сил потратила, чтобы поступить?! — топаю ногой. — У меня ведь стипендия! Общежитие! и я всего лишусь из-за твоей морды бородатой?!
В ярости швыряю сэндвич в лицо рыкнувшего Адама и срываюсь с места. Да ни один мужик не стоит моего образования! Я должна быть завтра в университете и чхать я хотела на то, что меня похитили!
8. Глава 8. Кошмар продолжается
Я в лесу, и почти ничего не вижу, однако в стволы не врезаюсь, а под босыми ногами — мягкий и влажный мох. Никаких острых камней, иголок, веточек или корней, о которые можно споткнуться, будто густая чаща выстилает передо мной ковер, чтобы я не поранилась.
— Эни! Вернись!
Это все-таки сон. Даже в городском парке, если уйти чуть вглубь, можно напороться на колючие кусты, ногу подвернуть, подошву ботинка проткнуть острым камнем, а я тут хаотично бегаю и давно могла, например, нырнуть в заросли шиповника.
Останавливаюсь. Лунный свет пробивается сквозь ветви и легкий туман полосами, где-то ухает сова и шелестит ветер. Я должна проснуться. Либо я, действительно, стала жертвой маньяка в переулке и попала в странный лесной ад.
— Эни, — шуршат ночные тени, — а я не против за тобой побегать. Это заводит. И тебя тоже, да?
Я вскрикиваю под хохот и срываюсь с места. Я не знаю, куда бежать, чтобы спастись от Адама.
— Помогите!
Я понимаю. Мой истеричный крик — глупый и бессмысленный. Если кто и придет на помощь, то голодный медведь. Спотыкаюсь о свои же ноги, падаю, и колени утопают в мягком мху. И это меня почему-то злит. Где, черт их дери, камни, которые бы меня поранили?! Вскакиваю и бегу, задыхаясь в липкой панике, что не проснусь и не попаду на первые пары по философии, а там преподаватель мерзкий!
Выныриваю из кустов орешника, чьи ветви лишь слегка меня бьют по бедрам и рукам, словно в издевке, на поляну. На поляне дом. Аккуратный бревенчатый дом одноэтажный и пикап. Окна загораются, и на крыльцо выходит молодая женщина в сорочке до пола и кутается в шаль. Волосы до плеч и немного растрепаны.