Золотой раб - стр. 29

Это было три года назад, – устало закончила она. – Но я и сейчас иногда ночью просыпаюсь от сна, в котором он целовал меня.

Мысли Эодана смешались. Он думал, что не мог бы позволить ей посмотреть на другого мужчину. Но даже если бы она это сделала, согласилась ли бы она родить сына, которого могли бы продать в Египет?

Вслух он сказал:

– Слышала ли ты, Фрина, что кимвры никогда не лгут, дав клятву.

Она вздрогнула, словно просыпаясь.

– Что ты хочешь сказать.

– Кольцо клятв, которое я держал, когда женился, могло быть переплавлено на побрякушки для римских шлюх, – горько сказал он. – Однако я поклянусь, что не положу на тебя руку, как мужчина кладет на женщину, если ты сама об этом не попросишь. А я не думаю, чтобы ты захотела.

Я хочу, чтобы ты думала, что у тебя есть друг, которому можно доверять, – закончил он.

Он сам не понимал, почему дал такую клятву, может, снова услышал крик Викки.

– Я принимаю твою клятву, – прошептала она.

И неожиданно она убежала. Он слышал, как она плачет в темноте. В такое время большинство предпочитает оставаться в одиночестве. Он тяжело пошел в виллу.

Корделия сидела в атриуме, лампы освещали ее, и она была круглой тенью и ярким светом. Она играла с прялкой, потому что для римской матроны все еще модно представляться домохозяйкой. Снаружи, среди белых домов портика, мальчик-раб из Сицилии пел и играл на лире. Его высокий чистый голос так красив, что было решено: он должен навсегда его сохранить.

Корделия подняла голову. Блеснули ее влажные белые зубы.

– Здравствуй, мой Геркулес.

– Здравствуй, госпожа, – рявкнул Эодан, не в силах приглаживать свой тон. Он стоял, сложив руки, и смотрел на нее сверху вниз.

– Что это? У тебя лицо, как гнев Юпитера, мой друг. – Корделия откинулась, глядя на него суженными черными глазами. – Были неприятности в пути?

– Никаких неприятностей, госпожа. Вот деньги, которые я не истратил.

Он снял с пояса тяжелый кошелек и бросил его на стол. Денарии зазвенели так громко, что Корделия вздрогнула.

Одним гибким движением она встала, и тонкий шелк показал, как она напряжена. Губы ее раздвинулись. Ее крик привлечет нубийца, привратника и с дюжину сторожевых псов. Его свяжут и сделают с ним то, что она пожелает. Эодан почувствовал холодок на спине. Нужно быть осторожней.

Сознание, что он, сын Боерика, должен быть осторожен с женщиной, как рвота.

– Что с тобой? – сердито спросила она.

– Прошу прощения, госпожа. – Эодан опустился на одно колено и покорно склонил голову. – Я был расстроен.

Корделия рассмеялась, встала и подошла к нему. Провела рукой по его спутанным волосам на склоненной голове.