Золотой маятник - стр. 5
Скоро вчерашние шимпанзе стали пользоваться орудиями, разработали сложный словесный язык. На Земле явилась разумная раса. Был сделан первый шаг к Акрополю и «Сикстинской мадонне», «Евгению Онегину» и Е = mc2?.
Но великое схождение обезьян с ветвей имело не только добрые последствия. Почти что строгие вегетарианцы, шимпанзе лишь изредка «разбавляли» фруктовую диету пойманным грызуном. Наступление ледников покончило с плодовым изобилием. И вот, потомки troglodytes’ов начали беспощадное истребление всего животного мира.
Пришло время, когда новые хозяева Земли стали не только убивать ради пищи, шкур и костей, но и заниматься исследованием животных. Чаще всего люди делали это, чтобы узнать, как добыть ещё больше мяса, костей и шкур. Кроме того – пытались, замучив, изрезав или отравив как можно больше беспомощных пленников, разобраться в собственных организмах и научиться хорошо лечить себя. С «неразумными» собратьями по природе знакомились всё лучше. Впрочем, не столько, как с одушевлёнными существами, сколько как с живыми механизмами. Могли изучить до мелочей, скажем, приёмы полёта какой-нибудь птахи и воспроизвести их затем в своих летательных аппаратах. Но даже на йоту не приближались к пониманию того божественного восторга, который заставляет эту птаху взлетать и петь, паря в лучах утреннего солнца…
Мало кому из зазнавшихся Homo sapiens приходило в голову, что психика «братьев наших меньших» (глупейшее определение – большинство этих «братьев» старше нас на многие миллионы лет!) имеет совсем другую природу, чем человеческая. Что тысячи веков жизни и развития порознь, а порой и в жёстком противостоянии, человека и других биовидов – привели к огромной несхожести Homo со всеми прочими землянами. Нельзя даже ставить вопрос о том, кто «умнее», человек или лошадь, человек или жук-бронзовка, человек или инфузория. Если наш топорно-прагматичный разум двигался, прокладывая себе дорогу огнём и сталью, – фасеточные глаза стрекоз и вибрисы кошек, боковые линии рыб и тепловые «локаторы» змей позволяли узнавать мир, не преображая его. Мы ломали и боролись, – они сливались и жили. И одному Богу известно, чей механизм познания совершенней, чьи возможности – выше…
Изучили мы и своих весьма возможных прадедов, Pan troglodytes. Используя длиннофокусные объективы и сверхчуткие микрофоны, дознались обо всех мелочах их жизни в тропической чаще; прибегая к новейшей аппаратуре, постигли внутреннее строение и физиологию обезьян. Но ни одному седовласому профессору, ни одному молодому дерзкому естествоиспытателю не пришло в голову, что шимпанзе может быть ясновидцем!