Золотой Горшок. Сказка - стр. 13
Уже с раннего утра нервно собирал он в тубус свои карандаши, перья, резинки и ручки, разыскивал склянки с китайской тушью и засохшие тюбики с краской.
«Лучших материалов, чем у меня, – думал он, – не измыслит, разумеется, и сам знаменитый архивариус Линдгорст!» – решил он, испытывая удовольствие от своих приготовлений.
Потом он стал разыскивать и раскладывать по папкам, приводя в порядок, свои лучшие каллиграфические работы, наброски и рисунки, чтоб в наилучшем виде продемонстрировать их господину архивариусу, как доказательство своих талантов и способности в точности исполнить заказ. Все складывалось более чем удачно. Могло показаться, что сегодня над ним взошла особо счастливая звезда: галстук как будто сам собой занял причитающееся ему положение, малейший шов не лопнул, ни одна петля не подвела на новых чёрных шёлковых чулках, тщательно вычищенная шляпа впервые не свалилась в пыль, одним словом, ровно в половине двенадцатого дня студент Ансельм в своём уже знакомом нам щучье-сером фраке и чёрных атласных брюках, с большой папкой каллиграфических работ и рисунков подмышкой, уже торчал на Замковой улице, откуда отправился в лавку Конради, где выпил пару рюмок лучшего пользительного для желудка ликера.
«Вот здесь, – в ликовании размышлял он, деловито похлопывая по временно пустому карману, – скоро бурно зазвенят весёлые спецес-талеры! Виват!»
Несмотря на извилистый путь до весьма узкой, уединенной улицы, на которой стоял старый дом архивариуса Линдгорста, студент Ансельм предстал у его дверей ещё загодя до двенадцати часов. Он замер перед дверью, рассматривая здоровенный, полированный до зеркального блеска изящный дверной молоток, намертво присобаченный немецкой исполнительностью к потемневшей бронзовой фигуре. Но едва он при последнем звонком ударе башенных часов на Крестовой церкви хотел замыслить взяться за этот молоток, как мерзкий бронзовый лик искривился, противно осклабился в омерзительную ухмылку, глаза расширились, а потом и вовсе дико выпучились, и из этих стальных нечеловеческих глаз посыпались ослепительные искры и лучи.
Ах! Боже мой! Это была физиономия той самой яблочной торговки, что торчала тогда у Чёрных ворот! Вот напасть! Острые, длинные, гнилые зубы дробно застучали в широко распахнутой пасти, и оттуда полышался канифольный треск и скрипение:
«Дур-р-рак! Дур-р-рак! Дур-р-рак! Не удер-р-рёшь! Не уд-драть! Дур-р-рак!»
Студент Ансельм в диком ужасе отшатнулся от мерзкой рожи и хотел было опереться на косяк двери, когда его рука помимо его воли схватила и резко дёрнула шнурок звонка вниз, и тогда нарастая и множась, зазвенело в дребезжащих диссонансах, и по пустоте дома, как в огромной бочке, раздались насмешливые отзвуки: