Золото Умальты - стр. 17
Испуганные обыватели повскакивали с мест, молодой капитан выхватил револьвер, дамы завизжали. Седовласый швейцар, задыхаясь, наконец добежал от двери и схватил нарушителя спокойствия, вместе с метрдотелем они скрутили ему руки за спиной.
В этот момент Булыгин узнал безумца, это был владелец кондитерской фабрики, которую на днях выставили на торги по банкротству.
«Бежать, – подумал Леонтий. – Бежать из проклятого города».
Глава пятая. Арестанты
© М. Филимонов, РИА Новости
Апрель случился солнечным и дружным. Весна пришла, как новая хозяйка в дом, выметая из углов грязный снег, взламывая лед на реках, пробуждая лесную природу и улыбаясь людям обещанием скорого тепла, пьянящей радости цветения, богатого урожая. Но май вдруг засы́пал дороги снегом, возвращая на лица арестантов печать привычного уныния и затаенной злобы на весь мир.
Проводник Егор Чагин быстро оправился от раны, но доказать свою непричастность к ограблению обоза так и не смог. После многих часов допросов и сидения в холодной избе на воде и хлебе он был оставлен под арестом, не осужденный и не оправданный. Становой не хотел брать решение на себя и отложил дело до приезда хозяина приисков Леонтия Булыгина. Чагина поместили в барак к осужденным по разным делам, которых местное начальство использовало на тяжелых работах бесплатно и бесконтрольно.
Оборванные, грязные каторжане, все имущество носящие с собой в заплечных котомках, каждый день совершали пеший путь от барака до участка, изрытого шахтами. Там под охраной нарядчика и четырех вооруженных солдат они били кирками породу, возили груженые тачки, крутили ворот промывочной машины.
Чагин был поставлен при них бригадиром, но, не имея надежного положения и сам считаясь преступником, авторитетом у каторжников не пользовался, жил с ними наравне в холодном тесном бараке и питался скудной тюремной пищей.
И хотя для вольных работ арестантов подбирали не буйных, не привязанных клятвами к воровскому миру, в основном из крестьян, совершивших тяжкие преступления по случайности или недомыслию, все же каторжная жизнь на всех накладывала мрачный отпечаток и проявляла в человеке самые дурные качества. Чагин среди них не находил никого, с кем хотелось бы завязать приятельство, и держался в стороне, пользуясь кипятком из самовара охраны и ночуя на отдельной лавке у двери.
Ждать Булыгина оставалось уже недолго, а там как Бог рассудит – в каторгу на двадцать пять лет или на свободу. Неопределенность будущей судьбы сделала из Чагина фаталиста, почти философа, стоически принимавшего все тяготы настоящего положения.