Золото Хравна - стр. 39
– Бог простит! – не менее свирепо отвечал Торлейв, но воротник Гудрика выпустил.
Буски был очень обеспокоен: с его точки зрения, явно пахло дракой. В чем в чем, а в этом он разбирался – и теперь далеко не бесстрастно наблюдал за происходящим, сидя в двух шагах и напряженно разметая снег хвостом.
– Словам, сказанным в гневе, небольшая цена, – тихо проговорила Вильгельмина. – Я знаю, ты сказал все это с горя, а вовсе не потому, что ненавидишь меня и мою маму.
– Прости меня, Вильгельмина, дочь Стурлы, – пробормотал Гудрик. – Я… в общем, погорячился… – Он вновь шмыгнул носом. – Ну, я… того… побежал к сюсломану! Меня Бьярни ждет.
Вскоре он скрылся за ближайшими сараями, напоследок испуганно оглянувшись на Торлейва.
– Совсем ты, родич, тронулся рассудком! – Агнед укоризненно качнула головой и ушла в дом.
– Ох, Торве! – сказала Вильгельмина, печально глядя Торлейву в лицо.
– Пойдем, – хмуро проговорил Торлейв. Он подобрал оброненную рукавицу и отряхнул ее о колено.
– Торве, может, Агнед права и нам лучше не идти через лес к Йорейд после всего?
– Напротив. Именно теперь надо идти. Пусть Йорейд прочтет руны, если сумеет. Я хочу знать, что все это значит.
Зима сковала топь, бурая трава вмерзла в лед, вьюга намела сугробы к огромным корягам и корням старых, вывороченных бурями елей.
Торлейв и Вильгельмина бежали меж обледенелых кочек, меж чахлых березок, мимо побитого ветром ольшаника, мимо стволов мертвых сосен, белых, точно высохшая кость. Ветер разметал снег, местами был виден желто-зеленый лед с вмерзшими в него прелыми листьями, сучьями и белыми пузырями болотного газа, с кочками, поросшими кукушкиным льном. Иногда меж корнями, меж бурыми стеблями осоки виднелось застывшее тельце бурой лягушки, черные спинки жуков-плавунцов.
Из глубины, из подледной тьмы косматыми щупальцами тянулись кверху коричнево-черные стебли водорослей. Вильгельмине становилось не по себе, когда она смотрела вниз и под слоем льда видела это странное смешенье жизни и гнили, смерти и движения.
Вновь пошел снег; большими хлопьями он опускался на болото, ложился на красную лапландскую шапочку Вильгельмины, на плечи идущего впереди Торлейва. Шли молча. Буски, чувствуя, что хозяйке невесело, не пытался играть и не лаял, а просто бежал следом.
За перелеском, за кустами рябины, за частым ельником, что взбирался вверх по склону, стоял дом старой Йорейд. Сегодня он совсем утонул в снегу, но дорожка к крыльцу была расчищена, а из отдушины поднимался легкий дымок.
– Йорейд печет лепешки, – сказала Вильгельмина, втянув в себя морозный воздух.