Золотая кровь (том первый) - стр. 32
Виго увидел большую кровать с витыми столбиками по углам, что ещё с детства казалась ему огромный кораблём, в котором роль парусов исполнял балдахин из кисеи, собранный многочисленными складками. Балдахин в этом доме был над каждой кроватью. В сезон дождей комары не гнушались подняться из Лагуны на Голубой холм и отведать благородной крови.
У кровати, опустив голову на лапы, лежал верный пёс семьи Агиларов, ищейка по имени Као. Чёрный, как уголь, с рыжими подпалинами на груди и лапах. Он потянул ноздрями воздух, но, видимо, сразу узнал в Виго родственную кровь, посмотрел на Мориса и, слабо махнув хвостом, снова прикрыл глаза. Морис не представлял опасности.
Пёс же страдал вместе с хозяином.
Тусклый свет, проникавший сквозь полуприкрытые портьеры, заставил Виго прищуриться, вглядываясь в очертания фигуры на кровати.
Отца он узнал не сразу. В памяти сохранился совсем другой образ – широкоплечий высокий мужчина, темноглазый и темноволосый, с чуть заметной серебринкой седины на висках. Аккуратная эспаньолка и идеально сшитые костюмы сдержанных благородных оттенков антрацита, графита и тёмного серебра – дон Алехандро даже в немолодом возрасте был очень привлекателен. Он ходил уверенно, с гордо поднятой головой, и был остёр на язык.
А сейчас на кровати, в окружении подушек, отороченных валенсийским кружевом, лежал измождённый больной старик. Жидкие волосы оказались сплошь седы и прилипли к вискам тонкими прядями. Лицо вытянулось, заострилось, а многодневная щетина придавала ему ещё более жалкий вид. Поверх одеяла лежали его руки, выглядывавшие из ночной сорочки, словно палки, которые торчат из старого сюртука на огородном пугале.
Дон Алехандро смотрел в потолок, и его застывший потухший взгляд не отражал ничего. На лице больного застыло какое-то страдальческое напряжение, словно в тех туманных дебрях, где обитал сейчас его разум, ему было мучительно стыдно за свою беспомощность.
Виго он не узнал. Он даже не заметил, что кто-то вошёл в комнату. Только моргнул, отозвавшись на звук закрывшейся двери.
Рядом с кроватью, вся в чёрном, сидела донна Виолетта – его третья жена. Перебирая пальцами неизменные чётки, она держала на коленях молитвенник, раскрытый где-то посредине. И прежде, чем поприветствовать пасынка, не спеша закончила молитву и осенила себя знаком Скорбящего Ангела.
Донна Виолетта была набожна, но, глядя на её печальное лицо, Виго не мог отделаться от мысли, что она репетирует это выражение перед зеркалом каждое утро, прежде чем спуститься к завтраку. Слишком уж её скорбь и набожность были… правильными. Плавные жесты, неторопливость, томность…